Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

Сам Манхеген берег свою любовь, свои связи и состояние для одной-единственной - для прелестной девушки по имени Гретта.

С вашего позволения, не стану называть ее фамилии, поскольку распространение этой истории не радует ее родственников и бросает на них тень.

Семья Гретты имела высокое происхождение и находилась в родстве со многими из числа сильных мира сего. Каких-либо иных причин для гордости у них не было, но, как часто бывает при отсутствии средств, такая гордость безосновательно сменилась в холодное высокомерие.

Абсолютно ничего своего они не имели, существуя за счет кое-каких подачек от богатых родственников. Усадьбу в пределах Гельзенкиркена им предоставил один из дядюшек, давным-давно перебравшийся по службе в столицу Империи. Ни для кого из жителей города не было секретом, что даже одежды передавались им в дар от богатых родных. Иными словами кроме громкого имени семья Гретты более ничем не располагала, и при этом все ее члены старательно избегали общения с горожанами, а тем более с крестьянами, так как это якобы не соответствовало их уровню. Следует отметить, что их нисколько не смущало проживание с прислугой под одной крышей, к тому же в соседних комнатах. Не смущало, что прачка развешивала на просушку их исподнее рядом со своим, а ели они за тем столом, который чуть позже занимали работники, принимавшиеся за ту же самую пищу.

Попытка Манхегена посвататься к милой Гретте не озадачило родителей девушки, а откровенно взбесило. Отец ответил решительным отказом сразу, как ему стала понятна суть затеянного юношей визита.

Чтобы добиться своего, Манхегену пришлось задействовать практически всех своих знакомых, хотя ранее он этого всячески избегал. Даже состоятельные родственники семьи Гретты подключились, избрав сторону юноши. Безрезультатно. Отец Гретты оставался непреклонен.

Поговаривали разное: мол, купец от тоски едва не залез в петлю или же собирался похитить свою возлюбленную, чтобы скрыться от мира и жить в маленькой хижине на берегу безымянной реки. Кто-то верил в такие сказки, кто-то по скудоумию соглашался, но те, кто хоть немного знал Манхегена, оспаривали пустую болтовню.

Одно было неоспоримо - юноша тяжело переживал неудачу в любви, не знал, как разделаться с нерушимой преградой и прямо-таки почернел от горя. Но на горизонте забрезжил лучик надежды.

Манхеген находился в Мюнстере, где его мысли все равно были далеки от деловых, и потому работа не заладилась. Он отправился в питейное заведение, чтобы вино смягчило его душевную боль. Там к нему подсел пожилой незнакомец, тут же взявший быка за рога.

Ему было хорошо известно сложное положение, в котором очутился купец, и в этом не было ничего сверхъестественного, ведь о нем мало кто не знал в землях Мюнстерского епископства. Старик также поведал, что Манхеген исчерпал все возможности переломить ситуацию. Оставался только один радикальный способ добиться благосклонности гордой семьи Гретты и, как следствие, руки и сердца девушки.

Молодой человек длительное время находился в таком состоянии, когда готов принять любую помощь и от кого угодно, если эта помощь сулит достижение поставленной цели.

Незнакомец представился Гюнтером. Он занимался починкой часов, в чем очень преуспел, хотя это и не было его основным занятием. Часовщик убедил Манхегена, что умеет воздействовать на людей, направляя их помыслы и поступки в нужное ему русло. А разве не это было так необходимо пылко влюбленному юноше?

Манхеген потребовал от Гюнтера заверений в том, что его искусство никак не связано с колдовством, и старик подтвердил свою честность и непричастность к магии прочтением молитвы. Купцу этого оказалось достаточно.

По прибытию в Гельзенкиркен старик от имени Манхегена составил письмо на имя отца Гретты, в котором просил прощения за свои попытки сблизиться с его дочерью, клятвенно заверял, что впредь ничего подобного со своей стороны не допустит. Также в письме содержалось приглашение на воскресный ужин, за приготовление которого был ответственен известный мюнстерский повар. Ознакомившись с текстом послания, Манхеген разозлился не на шутку. Разговаривая с Гюнтером, он просто рвал и метал:

- Я не для этого приглашал вас! Не для этого заплатил вам немалые деньги! О каких извинениях может идти речь, когда моей целью является женитьба?

Старик оставался безмятежен, как морское дно во время сильнейшей бури:

- Успокойтесь. Я, конечно, человек пожилой, но не глухой. Так что не кричите и выслушайте внимательно. Я уже приступил к исполнению обещанного вам. Задействовано все мое мастерство, а письмо и его содержание - хитрость, связанная с необходимостью каким-то образом зазвать семью Гретты в гости, так сказать, на нашу территорию, где мои способности не будут ничем ограничены и раскроются в полной мере. Кого может привлечь обед, пусть и от известного повара, обслуживающего лучшие дома Мюнстера? Разве что мать Гретты, младшую дочь. Да и они согласились бы только при условии, что вы покинете столовую. А вот извинения раскаявшегося юнца - совсем другое. Обратите внимание, в каких выражениях составлено послание. Ведь читая его, так и представляешь вас в образе напакостившего щенка, который поджатым хвостом, умильной мордочкой и прочим своим видом лучше любых слов просит прощения. Поверьте, отец и мать Гретты захотят увидеть вас в этом образе лично, и приглашение не останется без ответа.

Хотя объяснение не убедило и не совсем понравилось Манхегену, он сменил гнев на милость и подписался под извинениями и приглашением, позволив Гюнтеру впредь поступать, как тот сочтет нужным, если это пойдет на пользу.

Письмо произвело должный эффект на всех членов семьи Гретты, изначально надеявшихся увидеть Манхегена в роли неловкого подростка, расшаркивающегося перед важными особами. Пока отец девушки размышлял, стоит ли отвечать, а если да, то как именно, Гюнтер был занят другими заботами.

В доме купца стояли великолепные напольные часы старинной работы, которыми Манхеген перестал пользоваться, потому что определять время по ним было не просто затруднительно, а невозможно. После завода они сбивались, отставая или сильно убегая вперед. Изучив часы, Гюнтер вызвался настроить их. Старик сказал, что хотел бы видеть в часах не деталь интерьера, а нечто большее.

После некоторых раздумий и совещаний семья Гретты дала согласие на визит вежливости в дом Манхегена. В каждой строке письменного уведомления - менее официально их послание назвать нельзя - читались редкая спесь и самолюбование, не имеющее под собой оснований.

Воскресным вечером жители Гензелькиркена были обескуражены, увидев важных особ направлявшимися к Манхегену. Будучи не посвященными в намерения юноши и его странного нового знакомца, горожане головы сломали в догадках.