Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

Он вошел. Мать, подремывая, сидела за столом у окна. Завидев сына, она вскочила и кинулась на шею к сыну, горячо целуя его, прижимая к себе, пытаясь о многом спросить и рассказать, но захлебываясь от избытка чувств. Затем она вздрогнула, выгнула спину, ее глаза расширились от нестерпимой боли. Это кинжал пронзил ее большое сердце. Женщина теперь уже с трудом обхватила лицо сына, притянула к себе и, поцеловав в последний раз, умерла.

Положив труп на пол, Скворец с горечью подумал, что последнее убийство не доставило ему радости выслеживанием и сложностью исполнения в отличие от предшествующих. Внутренняя пустота, которая обычно заполнялась розысками, охотой и убийствами, в этот раз осталась пустотой, темной и гнетущей. Он страшно расстроился, гадая, что же сделал не так.

Послышались медленные шаги за спиной, Скворец обернулся, чтобы увидеть мертвых стражей, уже давно обретших плоть. Все семеро стояли перед ним, уперев головы в потолок. На них были сверкающие доспехи, в руках они сжимали длинные мечи, неподъемные для обычного человека.

Все это время, сам о том не подозревая, Скворец не просто убивал посвященных в тайну тысячелетнего захоронения, а приносил жертвы. Кровь убитых превратила стражей в восставших мертвецов, одетых в мясо и кожу. Ничто не напоминало о том, что год назад они представляли собой колышущийся туман, синевато-белесые тени. Их силы возродились и умножились.

Бледный, изнуренный Скворец смотрел на гигантов без эмоций, будто покойник, открывший глаза, лежа в гробу. Он спросил, почему убийство этой незнакомой ему женщины не доставило никакого удовольствия.

Ему не ответили. Гиганты подошли ближе, сомкнули круг, закрыв собой парня, который более всего походил на фигурку, неряшливо вылепленную из воска. А потом все исчезли.

Если кто-то оказывается проездом в Духенове, тамошние жители обязательно предложат посмотреть Ведьмин пруд. Он расположен неподалеку от города, и еще недавно на его месте находился невысокий холм, исчезнувший как по взмаху волшебной палочки. Вода в пруду черна и непрозрачна, будто в торфяных болотах, а поверхность ее спокойна даже в самую ветреную погоду, в самые ненастные зимы.

Вокруг Духенова продолжают искать могилу древнего князя, перекапывая и срывая напрочь холмы - безрезультатно. Склеп пропал. Считается, что духи воинов скрыли его навсегда. Сгинул и Скворец. Люди, рассказывавшие мне эту историю, не могли сойтись во мнении: стал ли он восьмым стражем или погиб, и его останки покоятся на дне Ведьминого пруда.

Глава двадцать первая

Эльза завершала повествование, постепенно понижая голос, и закончив, сразу глянула на мужа, как будто сейчас он должен был вскинуться и вспомнить, где и от кого услышал вместе с женой эту легенду. Хорст не реагировал, зато Михаэль кротко потянул руку вверх, словно робкий ученик, желавший что-то уточнить у вредного и злоехидного учителя.

- Могу предугадать ваш вопрос, господин Бреверн, - шутливо заметила Эльза. - Вы хотите узнать, от кого стала известна история Скворца, если все действующие лица мертвы и по воле гигантов должны были умереть? Так вот, жители Духенова уверяют, что в ночь перед появлением Ведьминого пруда дух Скворца приходил в последний раз, чтобы покаяться и сознаться в содеянном.

- Приходил к кому?

- К тому старому пьянчужке из трактира в Духенове, с рассказа которого и начались все неприятности. С того, чья история о гигантах, их князе и сокровищах послужила отправной точкой событий, унесших десятки жизней. Скворец, если это на самом деле был он, а не проявление белой горячки или дьявольского наваждения, просил старика предостеречь людей от дальнейших поисков, чтобы в будущем более никто не повторил его судьбу.

- Знаешь, - проговорил Хорст, - я так и не вспомнил твою байку. Мне и места, о которых ты говорила, не знакомы. Разве что название Арнсфельд похоже на... м-м, крутится на языке, и никак не могу припомнить. Кажется, приходилось слышать что-то наподобие.

Путники еще пообсуждали легенду о Скворце, высказывая свои рассуждения о том, можно ли было побороть призраков, призвав на помощь веру и молитву, изменилось бы хоть что-нибудь, если бы отчаявшийся Скворец решился на самоубийство. Больше всего споров вызвал вопрос Николауса: выдумана эта история или нет? Ни к каким выводам путники так и не пришли, даже церковный нотариус усомнился в эффективности молитвы в случае, когда к ней прибегли бы нечестивые воры в борьбе с многовековым злом, родившимся задолго до Спасителя.

Как-то само собой Пауль Рейхенштейн перешел к изложению своего сна, при этом начал с довольно самоуверенного утверждения:

- Вынужден несколько огорчить вас, друзья, поскольку в моем сне нет тайн, нет ничего напоминающего легенду. Разгадывать вам ничего не придется. Конечно, увиденное было неприятным, пугающим, и я ни за что не хотел бы пережить такое видение снова, однако это всего-навсего проекция приключившегося со мной в реальности. Мне снилось позднее лето, через ломкий кустарник я бежал, спасаясь от преследовавших меня волков. Их было трое - крупный с огромной серой гривой и двое поменьше, впрочем, острые зубы тех, что поменьше, не давали особо расслабиться. В какой-то момент они нагнали меня, и, откровенно забавляясь, сбили с ног. Покатился я кубарем, успев увидеть не только загонявших меня хищников, но и армаду круживших над ними демонов.

- То есть вы и во сне продолжали переживать свое дорожное происшествие с нападением волков? - спросил Виллем, явно раздосадованный отсутствием новой увлекательной истории.

- Так бывает, - сказал Бреверн.

- Два года назад чуть не сгорела моя мельница, - проговорил Хорст. - Потушили быстро, никакого серьезного ущерба мне тот пожар не причинил. Тут бы плюнуть и растереть, да я по сей день нет-нет и увижу во сне, что бегу со всех ног к полыхающей мельнице, а прибегаю все равно на остывшее пепелище.

- Если со мной закончили, то кто следующий? - довольно потер руки Пауль.

- Давайте, наверное, я, - вздохнул Михаэль Бреверн. - Просыпаясь по утрам, каждое свое видение уже помнишь смутно, а с течением дня от него и вовсе остается только муть. Как бы я обычно ни старался вспомнить что-то из снов по прошествии времени, ничего не выходило. А в этот раз все происходившее было настолько живым, ярким, естественным, что я могу назвать любые детали в мельчайших подробностях, хотя суть сна мне все так же не понятна. Самого себя я наблюдал со стороны, будто невесомой пушинкой крутился рядом, то выше, то ниже, то удаляясь, то подлетая ближе.

Я с трудом узнал себя в лысеющем полноватом бюргере, впрочем, гораздо моложе меня нынешнего. Во сне меня совершенно ничего не удивляло: ни наличие красавицы-супруги, ни пятеро детей, ни дом с его пошловатым убранством. Поначалу все казалось мне обычным, даже ужин в окружении семьи, которой у меня нет. Потом откуда-то возникли страшные летучие создания, спасаясь от которых, я выбросился из окна.