Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

- Историю твоему другу рассказал я, - проговорил он.

Наклонившись к моему уху, цыган шепнул:

- Извини, Николаус. Он заставил меня завлечь тебя сюда, ведь я тоже его должник.

Глава тридцать четвертая

С минуту Николаус напряженно вспоминал, выуживая из памяти искусственно забытые детали, а потом продолжил:

- С шорохом листвы ветви дерева, под которым мы сидели со стариком, приподнялись и раздвинулись, отгородив нас от дороги. Когда я вскочил, дьявол очутился за моей спиной и сильными пальцами сдавил мне шею, не позволяя убежать. Да я и сам не мог пошевелиться, потому как практически не ощущал тела. Казалось, будто меня по горло зарыли в сырую почву, сковавшую любые движения. Все дальнейшее походило на некую картину, изображавшую кары, постигшие грешников в аду.

Ветки того же дерева, длинные и гибкие, схватили старика и подняли вниз головой. Руки цыгана едва-едва касались земли. Отвратительный мертвец, пачкавший все вокруг каплями мерзостной гнили, принялся пытать моего пожилого спутника, заголосившего на всю округу.

Я попытался повертеть головой в надежде, что кто-нибудь услышит крики и придет к нам. Тогда эта глупость виделось мне единственной возможностью спастись, словно дьявол действительно испугается встревоженного прохожего и в страхе уберется в преисподнюю.

Он уловил ход моих рассуждений и отметил нагло:

- Нас никто не увидит и не услышит, никто не потревожит, даже если остановится на ночлег прямо тут. А кроме того, я никого и ничего не боюсь в мире смертных.

Гниющий палач мучил ни на миг не замолкавшего старика, причиняя тому чрезвычайно болезненные раны, специально выбирая на теле цыгана самые чувствительные места. Не в силах смотреть на страдания, я, тем не менее, не мог закрыть глаза, как ни старался. Веки не подчинялись моим командам. Я хотел взмолиться к Господу о помощи и спасении, но в памяти не осталось ничего, кроме библейских хвалебных песен, которые не возымели действия на могущественного демона. Явно насмехаясь надо мной, он даже подсказывал мне слова псалмов, когда я их забывал.

- Не понимаю, чем старик так тебя зацепил, что ты считаешь его своим другом? - недоумевал дьявол. - Конечно, он гениальный рассказчик, в чьи побасенки охотно верят и легковерные, и скептики, прежде не полагавшиеся и на собственные мысли. Он талантливый артист, отлично умеющий передать слушателям чувства, которых сам никогда не испытывал. Вместе с этим он ничтожный трус и хвастун, нигде не бывавший и пересказывающий истории настоящих искателей приключений, истинных первооткрывателей. И еще. Старик - бессовестный предатель. Знаешь, какую работу он выполнял для меня?

- Не верь ему, Николаус, - простонал цыган и закричал от новой раны, причиненной мертвецом.

Дьявол не удостоил ни малейшим вниманием обращенную ко мне просьбу.

- Историями о якобы своих странствиях он смущал умы подростков, таких же, как ты. Те без оглядки бежали навстречу ожидаемой одиссее, не помышляя ни о чем, кроме как о небывалых похождениях, героем в которой будут они сами. Как бы ни было скверно их прежнее существование, после побега они сталкивались с еще большими лишениями, не говоря уже об опасностях, поджидающих повсюду доверчивых детей. Вот тогда, словно по сценарию забытой мистерии, на сцене появлялся я. Кто-то продавал мне душу за возможность вернуться в чудное спокойствие покинутого дома, кто-то был рад, что его не загрызли, или он не замерз, а кто-то терял душу, приобретая взамен корку хлеба и глоток воды. К каждому я находил персональный подход и утаскивал к себе. Здесь, как с рыбалкой, где для любой рыбины обязательно находится сеть с ячейкой подходящего размера. То же самое предстояло и тебе, но я быстро догадался, что мне следует идти по иному пути, ведь ты вылеплен из другого теста. Твой пожилой друг стар, дряхл и ему осталось ой как недолго коптить небо, а мне нужна достойная замена. Ты и есть наилучшая замена. Ты и сейчас неплохой рассказчик, но со временем все твои способности раскроются в полной мере.

- Я никогда не соглашусь на это! - решительно ответил я.

- Тогда давай и дальше наслаждаться этим великолепным зрелищем.

Дьявол махнул мертвецу, отдавая заранее обусловленный приказ. Палач ножом сделал очередной разрез на животе старика, затем глубоко погрузил туда крюк, каким обычно пользуются мясники для переноски туш. Старик заорал так сильно, что в ушах у меня зазвенело. Мертвец провернул крюк, и цыган забился, крича еще громче. Я с тех пор не слышал ничего похожего и до того не предполагал, что человек способен издавать такие звуки.

- Это все можно прекратить, - пояснил дьявол, вроде бы даже ласково. - Пытка закончится, я излечу твоего друга, и вы оба будете служить мне. У старого цыгана еще достаточно времени, чтобы поднатаскать тебя в искусстве придумывать и излагать небылицы так, чтобы в них свято верили. Ну как, согласен?

Только после сказанного демоном я понял, в чем собственно заключался его подход ко мне. Дьявол знал, что я ни за что не пойду на договор с ним, если он посулит мне богатства, власть и наслаждения, или же станет причинять немыслимую боль. Он намеревался принудить меня к заключению сделки, заставив смотреть на мучительную гибель моего товарища, которую я мог прекратить, произнеся одно только слово.

Палач продолжал вращать орудие пытки, рана на животе жертвы расширилась, и из нее стали выпадать кишки, повисая у лица старика. Я вновь попытался закрыть глаза, но не смог опустить веки. В ушах у меня звенело, но я не мог поднять рук, чтобы прикрыть их. Да и как это могло помочь старику? Так или иначе, для него существовало два выхода, и, прекрасно осознавая это, он стал упрашивать меня сделать выбор в пользу его жизни. Желая прекратить страдания цыгана, я готов был произнести запретное в таких случаях "согласен", как уловил легкое дуновение ветерка на своем нестерпимо горящем лице. От него пришло секундное облегчение, и вдруг я самым серьезным образом задумался над происходившим на моих глазах.

Как мог цыган заявиться в замок и вывести меня никем не замеченным? Пусть он гениальный рассказчик и, может быть, бессовестный предатель, добровольно передавший себя в руки дьявола, но отпереть двери и отвести взгляды десятков слуг ему не под силу. Сделать это мог лишь сам демон. Весь путь до леса, на протяжении всего рассказа о пасторе Пауле старик вел себя абсолютно естественно, улыбался и шутил. Да, он мог не знать о готовящейся для него казни, но общавшийся с дьяволом не может не помнить о его змеином коварстве.

Тогда же я впервые усомнился, в том, что старик, каким бы выдумщиком и рассказчиком он ни был, мог придумать и великолепно поведать столь сильные и увлекательные истории. Для этого любому человеку необходимы знания и опыт, каковых обычно не достает бродягам из нищего племени вечных скитальцев.