Андрей Петерсон - Почему я не люблю дождь

– Тебя не спросили, – буркнула Осси. – Где надо, там и сели…

И на самом деле нельзя было – ни птица, ни ул и никто другой над поверхностью острова пролететь не могли ни в какую. Пробовали уже. И раньше еще, и недавно совсем… Но, видно, были Ступени чем-то таким защищены от подобного рода посягательств. Так что пришлось это принять как данность и смириться, а теперь пожинать плоды своего смирения, раскачиваясь высоко-высоко над землей на тонком, как паутинка тросе.

– А надо было кого-нибудь поумней спросить, раз у самой соображалки не хватает, – не унимался хилависта, но Осси его уже не слушала, примериваясь к новому прыжку.

Оттолкнулась…

Качнулась…

Пролетела…

Край острова понемногу приближался, но делал это до отвращения медленно.

– Похоже, совсем уже все мозги выдуло, – доносилось до леди Кай из-за леса поросших сизым мхом каменных сосулек. – А свои ж не приставишь… – налетевший порыв ветра унес окончание фразы куда-то вдаль, на время избавив Осси от необходимости выслушивать непрекращающееся брюзжание.

Ободранные и промерзшие пальцы почти не слушались, и закрепиться на новом месте удалось только с третьего раза.

Вовремя.

Обнаглевший ветер играючи оторвал ее от ставшего уже почти родным выступа скалы и отбросил в сторону, закружив волчком. Осси зажмурилась, чтобы не видеть бешено вращающегося мира под ногами и безумной круговерти тянущихся на десятки ардов вниз корней острова.

Холод, раздирающий тело снаружи дополнился холодом пожирающим изнутри, сердце бешено молотило где-то в районе горла, а дыхание, кажется, остановилось вовсе.

Ветер ударил еще раз… другой… А потом забава эта ему надоела, и он помчался куда-то дальше по своим делам, оставив леди Кай раскачиваться на страховочном тросе, потихонечку приходя в себя.

– Ну все что ли? Накачалась-накружилась? – Что-то маловато было сочувствия в этом скрипящем брюзжании… – Давай уже дальше…

И Осси дала! Оставшееся до края острова расстояние она преодолела за три гигантских тщательно выверенных прыжка, ни на волосок не отклонившись от намеченного маршрута, и проделав это практически на одном дыхании. Злость, милые господа, она порой такие чудеса творит…

Вопреки ожиданиям дорога наверх оказалась ничуть не легче, чем акробатические этюды и раскачивания на тросах внизу. На то чтобы преодолеть около сотни ардов по отвесной, облизанной ветрами до невероятной гладкости стене у Осси ушло почти полдня.

Пару раз она срывалась и повисала на страховке, одним махом проиграв своему восхождению десяток-другой с таким трудом отвоеванных ардов, и все начиналось сначала. Пот заливал глаза, ветер лупил со всей силы, отчаянно защищая парящую в воздухе скалу от наглых посягательств, а оставленный на время внизу хилависта надрывался истерическим визгом о невыносимой горечи одиночества и немыслимом вероломстве престарелых смутительниц. Но постепенно голос его тонул в глубине и становился все тише, а это означало, что Осси медленно, но неуклонно приближается к заветной цели, и недалек тот день…

Стена закончилась в тот момент когда солнце уже подползало к зениту, а сил у леди Кай почти не осталось. С трудом перевалившись через край она откатилась в сторону и развалилась на теплом, почти горячем песке.

Остров был пуст. Встречающих не было. Ветра тоже не было, а было только нежное солнышко и невероятный безграничный покой. А главное – никуда не надо было больше ползти, карабкаться и взбираться.

Идиллию нарушила Хода:

«Надо его забирать. Пока он всех тут не переполошил своим ором».

– Ором? – Удивилась Осси. – Я ничего не слышу.

«Зато я слышу. И хорошо, если я одна, – визжит, как оглашенный. Поднимай его, пока тут к нам со всех Ступеней не сбежались».

Осси вздохнула, нехотя поднялась, и направилась к краю.

Тянуть пришлось долго. Корзина была тяжелой и постоянно цеплялась за стену, так и норовя опрокинуться и потерять драгоценный груз, а потому приходилось то и дело останавливаться, стравливать натянутый как струна трос и начинать заново. Так что когда она показалась наконец над краем пропасти, ладони у леди Кай просто горели огнем, а ноги подкашивались от напряжения.

Хилависта сидел в своем гнезде насупленный, надутый, и даже вроде покраснел слегка от распирающего его неудовольствия. Не дожидаясь пока Осси перетащит корзину подальше от края, он вывалился наружу, встряхнулся, как блохастый пес, крутанулся в разные стороны, обозревая окрестности, и, заявив, что «погано тут», рванул вглубь острова.

Вздохнув и наградив стремительно удаляющийся пузырь весьма сочным эпитетом, Осси поплелась следом.

Остров был мал. Не больше ста шагов в поперечнике – то есть в десятки раз меньше, чем казался снизу, а как это получалось, и зачем оно так нужно было, – думать не хотелось.

Поверхность его была гладкой как стол, напрочь лишенной какой бы то ни было растительности и аккуратно засыпанной мельчайшим и белым, как снег, песком, покрывавшем все обозримое пространство от края до края. Лежал он плотно – во всяком случае следов на нем практически не оставалось, так – небольшие вмятинки, и на удивление ровно, будто следили за этим во все тридцать три с половиной глаза. И ветер был тут, что характерно, абсолютно не причем, ибо, во-первых, за столько-то лет он давно бы все что только можно отсюда к темным богам вымел, выставив на обозрение недоступные его зубам голые скалы, а, во-вторых, – его тут просто не было. И это притом, что этажом ниже он бушевал с капризным упрямством мелкого урагана.

Единственным, что нарушало унылое однообразие этой небольшой и занесенной высоко в небеса пустыни, иначе говоря, – единственной вертикалью в этом абсолютно плоском и белом мире была арка.

Или, если вам это угодно, – врата. И выглядели они как маленькая, очень аккуратная и открытая с двух сторон часовенка.

Небольшое – в полтора человеческих роста строение с куполообразной крышей было увенчано длиннющим и неправдоподобно узким шпилем, взметнувшимся в высь огромной острой иглой. Никаких окон, барельефов, рун и прочих украшений у часовни не было и в помине. Ровные гладкие стены, сложенные из ослепительно белых каменных блоков, – вот и вся, понимаете, несложная небесная архитектура.

Изысканная лаконичность постройки с лихвой компенсировалась крайне реалистичной скульптурной композицией, расположенной непосредственно перед входом. По обе стороны от арочного проема застыли изваяния мантихор – диковинных зверей, напоминающих жуткую помесь гигантского льва и полночного афира [6], наводящего ужас на жителей восточных предгорий.