Андрей Петерсон - Почему я не люблю дождь

Ступени…

По ним он и ушел…

Некоторое время после этого, они еще парили в вышине, видимые любому, но шли дни, летели годы, упрямые и своенравные ветра потихонечку разносили скользящие в вышине осколки земной тверди в разные стороны, а сами они становились все бледнее и прозрачнее, и однажды, совсем растаяли без следа, окончательно заблудившись во времени. Наверное тогда и родилась легенда о Светлом дне, когда они опять соберутся вместе и станут видимы, а по великой небесной лестнице на землю вновь снизойдет Он…

Вот в таком, вот, во всех отношениях чудесном месте и оказалась на этот раз Осси, которой предстояло теперь пройти дорогой Странника. Не всей, конечно, а лишь последней ее частью.

Пройти и разыскать обломок его посоха, который, как поговаривали, затерялся где-то на одной из этих Ступеней давным-давно. И были у леди Кай на то, чтобы ввязаться в это опасное и рискованное предприятие причины и резоны достаточно веские.

Чуть больше месяца назад леди Осси Кай урожденная графиня Шаретт добралась до замка Эрш Раффар, намереваясь посетить его с неофициальным визитом. Неофициальным – отнюдь не значит, что добровольным. А если совсем уже честно, то всего за пару дней до этого она о существовании этого места и знать-то – не знала, и слыхать – не слыхивала. Ни сном, что называется, ни духом и ничем другим.

А привели ее в те края, столь отдаленные от центра мироздания, коим бесспорно является красавица Феролла – столица великого и бесспорно достославного королевства, нужда и вероломство.

Острая нужда и самое изощренное, самое, что ни на есть, коварнейшее вероломство.

А все потому, что была леди Кай в тот момент мертва. Уж семь дней как, и, причем, совсем почти по-настоящему. От смерти окончательной и необратимой ее отделяла тончайшая, почти эфемерная грань, да и та грозила вот-вот исчезнуть, потому что инициация обращенного вампира Осси Кай Шаретт должна была состояться со дня на день. Вернее, – с ночи на ночь, – в ближайшее же полнолуние.

А до того оставался еще шанс повернуть все вспять и отыграть назад, решив эту неожиданную проблему раз и навсегда. Шанс этот, правда, казался довольно мизерным, но пренебречь им было бы непростительной глупостью.

Говоря иначе, Осси Кай остро нуждалась в лечении. Причем, профессиональном и самом, что ни на есть, безотлагательном.

Упомянутое же выше вероломство заключалось в том, что хозяин Эрш Раффара коронный вампир Керт Абатемаро пообещавший ей исцеление, предварительно, ее вампиром и заделал, подослав к ней своих подручных, которые в непростом деле обращения толк знали лучше многих других. Не оплошали они и на этот раз.

Что же касается обещанного исцеления, то оно действительно состоялось, но было оно, как совсем не трудно догадаться, отнюдь небезвозмездным. Собственно, ради того вся кутерьма и затевалась. И вот теперь леди Кай и предстояло должок свой возвернуть. Оплатить, так сказать, лечебные процедуры, добыв драгоценный артефакт.

Обломок посоха – бессмысленная щепка для одних и ценнейшая реликвия, свидетельство и все такое… – для других, был нужен Абатемаро для проведения одного очень сложного и древнего ритуала. Трудно было загадывать наперед, но была у коронного вампира хлипкая надежда, что проведение этого обряда позволит ему безо всякого вреда для здоровья выносить опаляющее и смертельное для него дыхание дневного светила. Многовековая и неутолимая тоска по солнышку – бич и проклятие его вампирского рода, вот-вот должна была отступить под воздействием древнейшей магии, замешанной, помимо всего прочего, еще и на артефакте особого происхождения.

Всю свою долгую вампирскую бытность Абатемаро искал решение этой проблемы, доставлявшей ему массу неудобств, и раздражавшей его до самой последней крайности, и, вот, – казалось, нашел. Не хватало ему самой малости – сущей безделицы в сравнении со всем тем, что было уже собрано и подготовлено. За этой-то безделицей и отправил он леди Кай, обустроив все таким замечательным образом, что выбора особого у интессы не оказалось. Да и не особого тоже.

А чтобы не возникло у леди Кай соблазна прервать поиски раньше времени, а то и вовсе не вернуться, приставил он к ней помощника – личность столь же неясную и непонятную, сколь и одиозную. Должен был он за ней, с одной стороны, потихоньку приглядывать, а с другой, – помогать в нелегком, а порой и опасном деле поисков.

В чем будет заключаться его помощь и участие пока что оставалось для леди Кай не очень понятным, но по уверениям Абатемаро, – а, надо полагать, что он не просто так языком трепал, – новый Оссин напарник умел, помимо всего прочего, открывать чужие порталы. А учитывая, что взлом чужого портала обычно таит в себе массу неприятных и вредоносных последствий, а ключа от порталов, объединяющих острова-ступени в небесную лестницу, ни у Абатемаро, ни у леди Кай отродясь не было, умение такое было весьма кстати.

Проведя не очень чтобы сложный, но достаточно болезненный для леди Кай ритуал, Абатемаро связал двух членов будущей экспедиции тесными узами крови, обеспечив таким образом, неразрывную между ними связь, а заодно и гарантию строгого и неусыпного надзора одного над другим. При этом, в своем, так сказать, протеже Абатемаро был почему-то уверен полностью и, вообще, – на все сто…

Для успешного завершения этого связующе-кровавого действа нужно было, чтобы леди Кай пробралась в зазеркалье, где обитало это странное существо и привела его с собой в реальный, настоящий мир. Пригласила бы, так сказать. И именно с этой целью Осси вошла два дня назад в огромное – в полстены – зеркало парадного зала Эрш Раффара.

Было оно до невозможности странным, и привлекло внимание леди Кай еще на балу – в тот день, когда она впервые пересекла порог замка.

Тогда, полностью опустошенная событиями долгого и тяжелого дня, и почти раздавленная потерей Мея, она с невероятным трудом отстояла изнурительную церемонию представления, не запомнив при этом и половины прошедших мимо нее гостей, а потом, уже вконец обессилившая, отошла в сторону, остановившись у старого-старого зеркала.

Оно впечатляло…

И размерами – почти от стены – до стены, и от натертого янтарным воском паркета – до бледных и потрескавшихся потолочных фресок…

И глубиной…

И это притом, что никого кроме леди Кай отражать оно не желало категорически. Ни самого хозяина, ни слуг его, ни многочисленных гостей, самозабвенно предающихся веселью в зале, освещенном сотнями парящих в воздухе свечей. Ни тех, кто пил из высоких бокалов что-то темное и бурлящее, но отчего-то совсем не похожее на вино, ни тех, кто страстно выплясывал в центре зала под тягучую и немного непривычную музыку, куда-то упрятанного, а оттого совершенно невидимого оркестра. По всей видимости, ни те, ни другие, ни третьи отражений своих в этом мире уже не имели, а потому в том другом – в зазеркальном зале – леди Кай стояла одна-одинешенька и все свечи бала горели для нее одной.