Андрей Петерсон - Почему я не люблю дождь

Скорость этого разложения все нарастала, и вот уже медленно сползающие волны жидкой плоти захватывали с собой целые куски мертвых тел. Грязными уродливыми ошметками они плюхались на землю и истаивали уже там, питая своей массой уже слившиеся в одно-единственное озерцо лужи.

И над всем этим победно сиял перстень некромансера, в очередной – уж неведомо какой по счету раз победивший смерть, но впервые сделавший это во славу Осси Кай и подчиняясь ее воле.

А потом он вспыхнул снова. Да так, что леди Кай на какое-то время ослепла, а когда зрение вернулось, то не было во дворе уже ни уродливых скрюченных костяков, ни смрадных луж, ни тяжелого, стелющегося над ними не то пара – не то дыма… Лишь немного спекся песок в том месте, где только что заново умирала троица разупокоенных, да черные хлопья сажи кружили над пятном свежеиспеченного стекла, в мутной глубине которого угадывались три чуть более темные тени.

– Готово! – Выдохнула Осси и, оторвавшись от жуткого пятна на земле, повернулась к монаху.

Тот стоял в нескольких шагах от нее, продолжая сжимать свой меч, и с ужасом смотрел на Осси, казалось, раздумывая – броситься ли ему со всех ног прочь, спасая свою облаченную в и синюю рясу шкуру, либо же – напасть на мерзкую тварь, – коей он, без сомнения считал теперь леди Кай, – и славно погибнуть в борьбе с богопротивным некромансером.

Все эти чувства и вся эта невероятно сложная их борьба отчетливо отражались на его лице, но, похоже, что здравый смысл все же сумел взять верх, и он пересилил себя:

– Здорово ты их…

Осси кивнула, соглашаясь, что здорово, но в подробности, что это, типа, не она, а кольцо… вдаваться не стала.

А с перстнем, тем временем, произошла новая метаморфоза, и тот мутант, который возник когда-то из слияния трех черепов вдруг ожил, и теперь как-то очень не по-доброму зыркал по сторонам злющими сапфировыми глазками, периодически разевал пасть, демонстрируя окружающему миру остро отточенные клыки, не забывая время от времени выбрасывать наружу дрожащий от возбуждения язык тик-палонга. Жуткое это было зрелище, да и к тому же не сулящее ничего хорошего в будущем.

«Да уж, – отозвалась этим мыслям леди Кай Хода. – С такой образиной на пальце в обществе находиться будет несколько… проблематично!»

«Не то слово…» – мысленно ответила леди Кай и, оторвавшись от перстня, подняла глаза на монаха. Это сейчас поважнее было.

А тот, похоже, уже окончательно овладел собой, справился с бурлящими внутри противоречивыми чувствами и теперь в упор и с интересом разглядывал леди Кай.

Был он ничего, так, собой – жилистый, высокий и ладный, и, не смотря на скрывающую фигуру рясу, смотрелся он эффектно и весьма соблазнительно.

Более чем соблазнительно…

Глядя на его разгоряченное схваткой тело Осси совершенно не к месту вспомнила вдруг, что давно уже не была с мужчиной, и от этого как-то сразу слегка закружилась голова…

И кого-то он очень напоминал. Просто до боли знакомое лицо было… Длинные светлые волосы, перевитые синей – под цвет рясы – лентой, и стянутые в тугой хвост, тонкий прямой нос и пронзительно голубые глаза. Немного грустные и немного… насмешливые.

Осси почувствовала, что под пристальным их взглядом стремительно краснеет, и вдруг спохватилась:

«Как я…»

«Как выглядишь? – Хмыкнула Хода. – Нормально. Также, как и раньше, если ты об этом… Помолодела, можно сказать… Вот только…»

От неуместности этих мыслей и невысказанного Ходой осуждения Осси смутилась еще больше, и стала (вот идиотизм-то!) просто пунцовой.

Чтобы справиться с собой и с так не ко времени нахлынувшими мыслями и чувствами она вытерла рукавом со лба несуществующий пот и откашлялась.

Стало легче.

Немного.

Лицо уже не пылало внутренним жаром, а мысли больше не роились в голове вспугнутой мошкарой, а вернулись к своему обычному течению, подчиняясь неуклонным законам логики и неодолимым всплескам взбалмошности.

Ну, все-таки жутко он на кого-то похож был…

«Хода!»

«Да?»

«Он тебе никого не напоминает?»

«Ты тоже заметила?» – Ну чем не замечательный ответ! Ее об одном спрашивают, а она…

«Ларго. Ларго Кесс», – был когда-то в монастыре вместе с Осси такой птенец… Симпатичный, веселый и… хороший… Лет по четырнадцать им тогда было… А потом жизнь разбросала, Осси уехала в Фероллу поступать в университет и больше друга своего детского так и не видела. Да и не слышала о нем ничего. Вспоминать – вспоминала… И его самого и первые свои поцелуи под раскидистой армой [19]на берегу пруда, а вот свидеться так и не довелось.

«Ну… С поправкой на время… Похож! Но не он!» – Как приговор это прозвучало, и даже все эти «ну…» и «с поправкой…» ничего не меняли. Уж если Хода так решила…

Сердце разочаровано бухнуло в груди, а потом будто устыдившись пропустило удар, породив где-то внутри холодную пустоту.

Осси еще раз откашлялась и все равно каким-то совершенно не своим голосом спросила:

– Ты кто?

– Брат Эйрих, – монах поклонился и осенил себя знаком истинной веры. – Новообращенный адепт светлого Странника и покорный слуга Апостолата.

«Эвон, оно как, – хмыкнула Хода. – Новообращенный… А Фатура, значит, своего, все, – забыли?»

– Спасибо за помощь леди…

– Леди Кай, – представилась Осси.

– Леди Кай, – кивнул монах. – Без вас бы не знаю… Не справился бы, наверное.

– Да как сказать, – пожала плечами Осси. – Ты тоже здорово их…

Брат Эйрих в ответ поморщился:

– А они нас.

Осси кивнула:

– Да уж… Вижу. Еще кто остался?

Монах мотнул головой:

– Неа. Здесь все были. Остальных они раньше еще…

Интесса обвела глазами двор. Да… Немного их тут было… Человек семь в синих сутанах всего. Растерзанные и разрубленные на куски. Осси вспомнила толстяка и тут же об этом пожалела: не самая это приятственная картина была…

Неспешно обходя двор она добралась до угла, в котором привалился тот седоволосый монах с обрубленной рукой. Наклонилась посмотреть: жив – нет? Какое там… После таких ран долго не живут.

– Настоятель наш, – раздался голос из-за спины. – Брат Боне.

Эйрих склонился над трупом, прикрыл старику его все еще устремленные к небесным дорогам глаза и забормотал что-то. Не то молитву, – не то просто прощался.