Андрей Петерсон - Почему я не люблю дождь

Не была она больше ни гладкой, ни хрустальной и не казалась пустой безобидной игрушкой. Повисшее в воздухе нечто более всего напоминало большое сияющее веретено, ощетинившееся во все стороны острыми иглами-лучами. Веретено это медленно вращалось вокруг вертикальной своей оси, а вот распростертые вокруг лучи жили при этом совершенно своей жизнью, скрупулезно и методично обшаривая окружающее пространство.

Вот, один из них мазнул прямо по хилависте, заставив его тихо взвизгнуть…

Вот, второй прошелся по стене, выжигая в нарастающем ледяном покрове узкую дорожку, которая сразу затянулась тонкой корочкой молодого льда…

Третий коснулся было лица леди Кай, и тут же резко отпрянул, но одного этого краткого мига было достаточно, чтобы Осси поняла, что только что она соприкоснулась с вечностью. Причем, не в самом добром и ласковом ее обличии.

Ухнуло куда-то вниз встревоженное сердце, пропустив разом два, если не три удара, а потом забилось с такой силой, словно готово было выскочить из грудной клетки лишь бы только наверстать упущенное. Глаза обожгло ледяным холодом, будто заглянула она в предвечную бездну, а дыхание перехватило как от чудовищного удара. И долго еще горела невыносимым огнем грудь, покуда не расправились сомкнувшиеся легкие и не наполнились живительной силой промерзшего воздуха. А лучи все шарили и шарили по комнате…

Пятый…

Седьмой…

Десятый…

Наконец, один из них, – Осси уже сбилась со счету: какой именно, – зацепил в стремительном своем скольжении, зависший над мертвецом субурган, и тут же сдетонировали отзываясь нежному этому касанию все остальные и с жутким грохотом рванули, на миг разогнав по углам осмелевшую темноту, и озарив промерзший мирок ярким всполохом прощального удара.

Взвыл раненным зверем мертвец, принявший на себя густой веер серых молний и тут же заметались по комнате острые иглы Слезы. Заметались и сошлись на корчащемся в адских муках трупе Греда. И тогда полыхнуло так, что на миг показалось: вот оно – преддверие смерти! Тугой волной холодного ветра Осси отбросило в сторону, весьма ощутимо приложив о стену, а хилависту – того и вовсе, аж к потолку подбросило.

Шарахнулось от стены до стены гулкое эхо, пытаясь угнаться за вспугнутыми тенями, мигом растаял намерзший на стены лед, обрушив на пол потоки ледяной воды, и истошно, как резаный зверь завизжал скорчившийся в центре комнаты труп.

Лицо его перекосилось, утрачивая всякое сходство с лицом Греда Шероу, а из разинутого рта раздался жуткий хруст, будто внутри него перемалывались кости и рвались сухожилия. А потом хруст сменился воем. Долгим, монотонным и уже совершенно нечеловеческим.

Что-то необратимо рушилось в тонких магических связях, которые поддерживали существование этого извращенного порождения темного колдовства. То, что раньше принадлежало смерти по праву и было на время отнято у нее, теперь снова возвращалось в мир мертвых, освобождаясь из плена.

Неведомая, но безжалостная сила скрутила мертвеца как тряпку, будто вознамерившись разом выжать из него и жизнь, и смерть, и бог его знает, что еще. Она швыряла несчастный труп из стороны в сторону, как бездушную куклу, ломая и выворачивая, а тот все выл, да так, что Осси казалось, что вой этот поселился в ее голове навечно, и слышать она его будет до конца своих дней.

Сама она не могла не шелохнуться не сдвинуться места, скованная по рукам и ногам все той же не зримой силой. А одного вскользь брошенного на хилависту взгляда было достаточно, чтобы понять: с ним происходит то же самое, и сейчас он – не более чем деталь интерьера. Бездвижная и бессмысленная. Впрочем, как и сама леди Кай.

А мертвец все бился и бился как в падучей, и припадок его никак не заканчивался, а сам он прямо на глазах истаивал, отдавая все свои силы полыхающей рядом Слезе, сияние которой и без того почти нестерпимое становилось все ярче. Словно пила она смертные силы покойника. Жадно и ненасытно. А потом, выжав его досуха, сбросила на пол его ненужную шкурку, сморщенную и пожухлую, как кожура подгнившего фрукта, и тут же погасла, втянув в себя все такие опасные для жизни, а больше – для смерти лучи.

Вновь наступила тишина, и снова мирно закачалась в воздухе гигантская капля, освободив от жестких объятий своих невольных свидетелей жестокой расправы.

– Эт-то т-ты чт-то? С собой т-такую шт-туковину все эт-то время т-таскаешь? – Заикаясь проскрипел хилависта. – Т-ты совсем сбрендила? Мы же в любой момент могли прямиком т-туда… – он мотнул головой в сторону Слезы, которая, как ни в чем не бывало, висела себе в воздухе, испуская во все стоны ровное слабое сияние. Гладкая и безо всяких шипов-лучей – ну, прям, как в старые добрые времена.

– …прямиком за Вуаль… Ты, что совсем охренела?

– А я знала! – Огрызнулась Осси. – Мне ее заказали – я и достала! А что это и зачем – мне как-то, знаешь, сообщить не удосужились!

– Заказали? – Ахнул хилависта. – Да вы там все, что: совсем из ума повыскакивали? Вы что: бессмертные? Это кто ж тебе такой умный клок Вуали-то заказал? А ты, дура безбашенная, и рада стараться! Ты б еще за мертворожденным Артом отправилась!

– Клок? Какой клок? – Осси почувствовала, что как никогда близка к ответу на вопрос, который мучил ее и не давал покоя уже много-много дней.

– Какой? – Заорал хилависта. – Да, вот такой! – Он аж подпрыгнул, указывая на зависшую рядом Слезу. А может от негодования он это сделал, – кто его разберет. – Вот этот, вот! Это что по-твоему?

– Слеза, – пожала плечами Осси. – Слеза Лехорта.

– Слеза?! – Закатил глаза Ташур. – Какая слеза?! Вместо мозгов у тебя слеза!

От избытка переполнявших его чувств он крутанулся на месте, а потом скользнул по плитам, описывая небольшую, но совершенно идеальную окружность. Остановился, попыхтел немного, успокаиваясь, и повернулся к девушке:

– Значит, слушай. Я не знаю – кто это тебя надоумил за этой штукой отправиться, а потом ее еще и с собой таскать…

– Ну…

– Заткнись, – зашипел Ташур. – Заткнись и слушай мою версию реальности, раз уж у тебя мозги совсем разжижились…

– Я…

– Заткнись, я сказал! – Ташур заорал так, что давешний вой мертвеца показался леди Кай писком надоедливой мошки. – Так вот… Не знаю, кто тебе это заказал, но точно знаю, что если ты хочешь еще немного продлить свою бессмысленную, никчемную и совершенно нелепую жизнь, то тебе следует от этого… – он голос аж до шепота понизил, – срочно избавиться!