Сергей Волк - Город мертвых

Дальнейшее сквернословие в адрес Губача не имело смысла, Томас пошёл по проспекту.

Этот район Лодриджа на недостаток флоры не жаловался. Всюду росли акации. Из клумб пытливо поглядывали астры. В цветниках на балконах соседствовали герань и гвоздика.

Типичная для Кадара архитектура не портила впечатления. Двухэтажные кирпичные и оштукатуренные дома опрятные. Хоть бы где на черепичной крыше мелькнула заплата.

Рядом с жилыми домами хорошо пристроились магазинчики. При других обстоятельствах Томас, безусловно, заскочил бы в ювелирную лавку и подыскал новый перстень. Ныне же обложенное серой с прожилками золота плиткой здание осталось позади. Лавка пряностей размещаясь в бревенчатой избе с фигурным коньком и сине-белыми ставнями. Скорняк избрал местом работы приземистую хижину, огороженную плетнем с нанизанными горшочками. Над входом в цирюльню распластались большущие ножницы из жести. Вышел посетитель. Один взгляд в его сторону напрочь выбил из головы Томаса желание когда-либо заходить в эту парикмахерскую. У худосочного клиента чёлка кривая. А может, это новая мода?

Купец осмотрел прохожих и сделал выводы, что, скорее всего, цирюльник таки схалтурил.

Ещё немноголюдно, по представлены все категории горожан. Состоятельные торговцы рядятся в кафтаны с золотым шитьём по обшлагам. Многих сопровождают сурового вида телохранители. Чаще всего облачены в кожу, из-за спины выглядывает эфес меча, лицо и руки в сизых шрамах. В отличие от купечества, чиновники предпочитают более форсистые наряды. Водопады кружев струятся по велюровым камзолам красных и бордовых цветов. Молодые франты разодеты поизысканнее чиновников. Пышные рукава парчовых курток пестрят атласными вставками. Бриджи граничат с белыми гольфами. Туфли с квадратными носками и золотистыми пряжками. На головах опоясанные лентами широкополые шляпы или береты с сине-зелёными перьями. Мужчины из низших социальных слоёв носят домотканые рубахи и мешковатые штаны на завязках. Зажиточные горожанки поражают вычурностью платьев. Материал многолик: вельвет, сатин, крепдешин, батист. Обилие фасонов не поддаётся классификации, чёрт ногу сломит! Разрезы на юбках, глубокие декольте, ажурные рукава, зубчатые воротники, брыжи по спине, животу, подолу... Дамочкам мало, ещё и украшениями силятся сразить кавалеров. У некоторых несколько золотых цепочек, кто побогаче — жемчужные ожерелья. Серьги дивят высотой мысли ювелира: золотые зверьки, миниатюрные гроздья винограда из драгоценных камней. Количеству браслетов кое-каких сеньор позавидуют наложницы саакасумского шаха. Менее состоятельные горожанки тоже не забывают что они женщины. Платья недорогие, но добротные. Блузы снежной белизны. Передники накрахмалены. И вполне пристойно смотрится бижутерия. Издали броши из стекла ничуть не отличаются от алмазных.

Среди населения Лодриджа весомо выделялся смуглый мужчина в алом шёлковом халате. Саакасумец носил украшенную павлиньим пером и изумрудом чалму. Желающих позариться на камушек отпугивал вид торчащего за кушаком ятагана.

Шагающий Томас скоротал четверть часа на разглядывание люда. Оказался у перекрёстка озаглавленного церковью. Мало кто задумывался, почему клирики возводят храмы на пересечении дорог. Точного ответа не знал и Томас, однако чуял тут какой-то секрет.

Увенчанный символом Триединой Церкви золотой купол резко контрастировал с белыми стенами. Арочные окошки забирались решётками. Из приоткрытых дверей лилось елейное пение. Басистый батюшка изредка вступал, вещая о конце света и надобности пожертвований.

— Возможно, хоть сейчас церковники близки к истине, — пробурчал купец, минуя величественное сооружение.

За поворотом распростёрлась уложенная брусчаткой улочка. По левую руку, точно профиль гиганта, выступал трактир «Рыжий пёс». У дверей наблюдалась занимательная картина. Дородный купчина в тулупе сдерживал ярый напор гнома. Худющий коротышка жалил как овод. После каждого ругательного слова торгаш отшагивал, искал поддержки у телохранителя. А тот вовсе не отрабатывал денег. Рослый здоровяк в кольчуге запуганно зрел из-под кустистых бровей на Подгорного жителя. Гном взвинчивался, протазан телохранителя, небось, считал за зубочистку.

— Не будет заплачено, — орал карлик, — сгною! В Чёрных Пустошах будешь прислуживать оркам!

— Но... — купец посмел рот раскрыть. Это ещё пуще распалило гнома:

— Пререкается зараза! В гасфаргский бордель вместо девки сошлю!

Томас оценил словесные изыски коротышки. Гасфарг был хорошо известен своими женоненавистническими взглядами. А к шлюхам там относились хуже, чем к худобе.

— Отдавай долг! — рвал глотку гном.

— Я нынче на мели, — потупив взор, признался купец.

— На мели?! Как на мели?

— Почти все сбережения ушли па пожертвования Церкви.

— Тьфу. Болван! Неужто ума нет, что ты бабло разбазариваешь?

— Клирики вещают о грядущем конце света, вот и нужно помочь любимой Триединой Церкви.

— Простофиля. Подумай своей деревянной башкой, как твоё золото сможет препятствовать концу света?

На доли секунды в глазах купца появился разум, правда, фанатизм вновь захватил власть.

— Святые отцы замолят грехи человечества, — слабосильно блеял торговец. — Творец помилует рабов божьих.

— Рабов божьих... — перекривил собеседник. — Вот поэтому-то мы и владеем вашими финансами. Мы, гномы, свободны. Над нами никакой Творец не стоит. И живём мы ради сплошного наслаждения. А вы всю жизнь проводите в молитвах.

— Наслаждение — есть первородный грех, — заученной фразой парировал купец.

— Кто б говорил. Ты ж сам всю прошлую неделю из борделя не вылезал!

Казалось, торгаша как юнца поймали на воровстве яблок — зарделся до корней волос.

Коротышка подметил, что их диалог слушает мужик в сером плаще, и рявкнул:

— Чего уши развесил и буркалы выпучил? Аль гнома живого не видел? Так посмотри. — Чинно выпятил грудь.

— Я и Фазилем сыт по горло, — грубовато изрёк Томас.

— Не упоминай при мне эту рыжую сволочь! Он мне ещё с позапрошлой зимы задолжал! Вот жулик, за карты Фромма Морехода всего не уплатил. А товар-то первосортный, антиквариат как-никак.

— Подделка эти карты, — Томас затягивался в диспут, мимолётом поражаясь известности Губача.

— Чего?! Какая ещё подделка? Никакая не подделка.

— Да и плаванья никакого не было. Ты, гном, сам посуди, как можно без питьевой воды восемь лет проплавать?

— Глупый человечишка. Мозгов у вас как у лысого волос. Никто доселе скумекать не может, что плаванье длилось несколько месяцев. А все восемь лет Фромм прожил на островах в Южном океане.

Купец из Лодриджа не мог промолчать: