Андрей Трегубов - Могло быть и так, или Эльфы тоже люди

Сейчас он почти уснул, и женщина смотрела из окна кухни на очередное собрание, умопомрачительную по нынешним временам картину: серый, охраняемый отрядом Подземных, встречает возле дома группу почти безоружных Наземных. И если к беловолосым она уже успела привыкнуть и смирилась с тем, что они здесь надолго (готовить-то ей приходилось на всех), то визитёры оставались для неё странным новым развлечением.

Они говорили тихо и размеренно, без эмоций, часто умолкая и слушая её мужа. Ей это льстило, и безмерный интерес точил её изнутри: что же Приближенный Четырнадцатый говорил им такое, чего она знать не должна? Она всё чаще чувствовала себя с ним маленькой девочкой: поначалу нравилось, потом начало надоедать. Но она ловила себя на мысли, что недовольство — не женская гордость, а именно каприз: «Я его жена, я хочу знать, чем живёт муж, даже если у меня не получится ему помогать…» И после этих мыслей вновь возвращалось самодовольное сознание, что она — женщина Приближенного!

Угнетало лишь одно: она не знала, как воспитывать Безымянного. Всех новорожденных через несколько недель следовало отдавать в школы, где им ставили татуировку с личным номером, учили малышей ходить, говорить на всех языках этого мира, меняться, передавать во сне доклады, вручали при выпуске амулет сна и отправляли в звено. Да, ещё рассказывали историю серых с момента прихода в этот мир: доблестные воины-Властители, справедливые и гордые, несмотря на сопротивление бесталанных эльфов, завоевали себе место под солнцем и стали новыми хозяевами. А эльфы не смогли сопротивляться… Двести-сорок-вторая не знала, что сейчас униженные серые, спасаясь от Подземных, вынуждены ютиться в горах, но догадывалась, что реальные дела не такие уж радужные, как ей говорили в школе.

…Анриель с тремя сопровождающими внимательно слушал речи Четырнадцатого, не всё понимая, но не перебивая. В глубине души он не верил, что у серого получится всё задуманное. Такие безумцы плохо заканчивают, подводя под мечи т'тирмонов тех, кто им поверил.

Четырнадцатый завершил рассказ. Впрочем, он мог бы и продолжать, но сознавал, что Наземным деталей не нужно.

— Какова будет наша роль? — просил эльф.

Серый будто смутился:

— Я, признаться, и вовсе не рассчитывал на вашу поддержку.

— Но ты зачем-то рассказал нам свои планы.

— Да, ради вашего доверия. Чтобы хотя бы вы приняли меня… нас после всего, что я сделаю.

Анриель помедлил.

— Ты думаешь, серый, что мы доживём до завершения твоих замыслов?.. А если нас завтра арестуют и спросят, что ты задумал?

— Я уверен, что помешать мне они не в силах — ни ваши, ни Подземные. А узнают они про меня в любом случае, уж я постараюсь.

В бездонных угольно-чёрных глазах горела такая безумная ярость, какая могла породить лишь столь же безумную уверенность в своих силах.

— К тому же, так будет даже веселее, — в задумчивости продолжил он.

— Мы убьём королеву! Первый из нас, кто встретится с ней, готов очернить её ауру, распылив в ней яд…

— А вы и такое можете?! — отвлёкся от своих раздумий Четырнадцатый. — А серые смогут?

— Нет, — хитро улыбнулся Анриель. — Насколько я знаю, даже подготовленному серому ауру видеть не дано. Именно так мы отличали вас от наших, пока вы жили с нами.

— Ну да… А есть яды, с которыми серые смогут работать?

— Конечно! Те, кто менялся под светлых, учились травничеству. Вполне сносно, — в голосе мелькнула лёгкая тоска по Марии.

— …Не надо пока убивать её, я прошу вас, — металл голоса Четырнадцатого показывал его нешуточные намерения. — Она моя должница, я хочу взять свой долг, а потом уже делайте с ней, что хотите.

— Мы не обещаем, — после недолгого молчания ответил эльф. — Тем более что, похоже, за нами уже пришли…

Только сейчас серый вслушался, разобрав лишь тихое шипение языка Подземных. Один из его тёмного отряда приблизился и вытянулся:

— Командир, прибыл отряд т'тирмонов, им велено арестовать светлых повстанцев. Мы не пускаем их, но они вежливо просят разрешения войти на землю серого Приближенного, однако, если мы им откажем, они применят силу…

— Да, я всё понял… — задумчиво произнёс он и обратился к собеседникам. — Надеюсь, вы не думаете, что это я на вас навёл?

— Что ты, — прищурился целитель, — мы готовы. Арест — это единственный способ пообщаться с нашей Тари… Мы уйдём с ними. Если не вернёмся — не рассчитывай ни на нас, ни на остальных повстанцев. Если вернёмся — поможем тебе. Хоть ты и не ответил на мой вопрос.

Они встали и, гордо поклонившись, в молчании удалились в ту сторону, откуда доносилось шипение. Диалог тут же прервался, и гости растворились в зарослях.

— …Если вы вернётесь, то я не смогу вам доверять, как прежде, — прошептал он еле слышно, втайне надеясь, что эльфийские уши поймают эти слова: и для повстанцев, и для т'тирмонов.

Четырнадцатый встал с решимостью начать реализацию своих замыслов уже этой ночью. Но сначала надо было подготовить жену. Она укладывала спящего Безымянного в колыбель на втором этаже. Он тихо подошёл сзади, стараясь, впрочем, громко дышать, чтобы она не испугалась. Обнял за талию, дождался, пока она выпрямится, и увлёк её из комнаты.

— Милая, ты уже давно никуда не выходила. Сидишь здесь, запертая по моей прихоти. Тебе, наверное, надоело?

Девушка напряглась.

— Нам надо куда-то перебраться? Ты что-то сделал не так? — и тут же прикусила язык: муж любил её не за проницательность.

Но он нежно коснулся её щеки:

— Точно. Заморил я тебя тут, а ты так мечтаешь о переезде…

О переезде она не мечтала. Она даже почувствовала неприятный укол: он видит в ней лишь своего старшего ребёнка, но не советчицу и не поддержку. Но, возможно, ему нужна именно такая поддержка… И переезд уже казался неплохим развлечением. Тяжело будет идти с маленьким, но она постарается. Может, муж разрешит ей с кем-то встретиться, подружиться, посоветоваться…

— Ты не спеши, собирайся, — он рассеянно погладил её по волосам, а сам уже задумался о чём-то, посчитав, что с женой дело улажено и оставшись довольным ею. — Мне надо ещё… кое-что… а ты пока собирайся. Мы выйдем завтра.

Рассеянно чмокнул её в лоб, удалился в их спальню, провожаемый взглядом жены. Не обернулся. Стал собирать вещи в узел из своей простыни: одежду, шкуры, верёвки, ножи. Он ждал ночи, чтобы дать время Двести-сорок-второй спокойно собраться и привыкнуть к мысли о предстоящем походе, и попасть в сон к человеку, которого можно попросить о помощи.

Они никогда не были близки, почти не общались. Но Четырнадцатый надеялся если не получить поддержку, то хотя бы просто найти в горах этого странника. Долгое время наблюдая за этим тихим и скрытным человеком, Четырнадцатый пытался сейчас предсказать его действия и судьбу. Отстранённый и нейтральный, он мог отказать в помощи не из страха, а просто так, потому что его это не касается, а вникать он не желает. Вероятно, он и не потребует объяснений. Просто сразу выкинет Четырнадцатого из сна или поможет просто так, из равнодушия… Да, его можно было назвать именно равнодушным, если бы не странные отношения с женщинами: они его почти боготворили, шли за ним, куда бы его ни заносило… Он снисходительно принимал их любовь, не выбирая, не коллекционируя, как сам Четырнадцатый раньше, не опускаясь до интима с первой встречной из интереса… Благородная фамилия, благородная страна, где он родился…