Андрей Трегубов - Могло быть и так, или Эльфы тоже люди

Девушка опустилась рядом, обняла менестреля за плечии принялась покачивать. В этот раз, решила она, он должен успокоиться сам, осознать, что произошло, что он сделал…

Грим выгнал их из своей комнаты минут через десять. После этого Пашка ушёл к себе, заперся и начал тихонько терзать гитару. Сайлас отнёс к себе Сокола и пытался навязаться менестрелю — поговорить, рассказать, как он переживал убийства людей, но менестрель просто ответил: «мне не надо». Магистр не очень понял, что именно ему не надо, и убрался на кухню к Тель. Та разочарованно копалась в холодильнике, выуживая оттуда забытые и испортившиеся в суматохе последних дней продукты.

Через пару часов, уже в темноте, к замку с грехом пополам выкатился Хельгин «УАЗик». Затормозил, клюнув носом, и заглох. Сайлас подивился, как Наван и Шин, выбравшиеся из передних дверей, вообще смогли стронуть с места автомобиль.

Тель выбежала их встречать, горячо улыбнулась магу, потом опомнилась, что хотела не давать ему надежду, и постаралась так же радушно улыбнуться помятому Лорешинаду. Парни аккуратно вытащили из машины Хельгу, подоспевший Сайлас поднял её на руки и отнёс в комнату. Последней с заднего сиденья спрыгнула белка.

Эстелиель принялась хлопотать у постели Хельги. Но основной её целью было отогнать от себя Навана. Маг покрутился в комнате, попытался влезть помочь, но вскоре сдался и удалился к себе.

В комнате Хельги остались Эстелиель и Лорешинад. Эльфу самому не помешала бы помощь, но он крепился, рассказывал про Агапку и Арр'Таша, про домкрат и запасное колесо, про три попытки заменить проколотое, про то, как они с магом машину завели и даже приехали. О смерти ведьмы Тель слушала внимательно, потом — в пол-уха. Гадала, что же такое Агапка сделала с Хельгой, чем накачала и как эта дурь действует на инициированных оборотней…

Навана всё-таки пришлось позвать, но лишь для констатации его бессилия.

Тель пошла стучаться в комнату Сайласа звать на помощь Сокола.

— Я уж думал, что тут никому не понадоблюсь, — улыбнулся тот. — Только боюсь, мне нужен мой бубен. Очень нужен, без него никак…

— Но Вы же…

— Ты.

— Но ты же достал меня, когда прислал духов, — возразила Тель. — В тот раз у тебя бубна не было.

— Ты неплохой медиум, полуэльфийка. Ни до Гримыча, ни до Котёнка я не достучался бы. Они всего лишь люди, с душами, чуть более мужской у колдуна и более женской у кошки.

После такого патетического заявления слов ни у кого не нашлось. К тому же все вымотались за этот долгий день и решили укладываться спать. Разбрелись каждый по своим комнатам, кто где уместился.

Уже совсем впотьмах к замку подрулила Рина, погремела почти пустой посудой и, не встретив никого в коридорах, поднялась на свой чердак.

Замок погрузился в ночное безмолвие. Прекратившийся было дождь зарядил снова, перемешавшись с первым осенним снегом.

Грим весь вечер шлялся по своей комнате и не знал, чем занять руки и голову. Он ярился на себя за то, что понимал: он ждёт возвращения Рины. Не знал, зачем, не знал, как встретит. Но для него было важно, чтобы она вернулась, не сгинула, не передумала и, тем более, не погибла.

К ночи он валился с ног от усталости. Таким вымотанным он не чувствовал себя уже очень давно. И единственное, чего он хотел сейчас — это спрятаться от своей усталости в руках рыжего волчонка. Если, конечно, она не будет против.

После того момента с покушением на ухо он не приближался к девушке. Словно юнец с колотящимся сердцем, слушал, затаив дыхание, как она пришла, и сейчас впервые решил подняться на её чердак. Лезть пришлось через ступеньку, сверху ощутимо тянуло холодом, и Грим твёрдо вознамерился уговорить Рину переехать к нему: безопасней и теплее.

Девушка сидела у пустого оконного проёма, укутавшись в мохнатую дублёнку и толстый плед. Покрасневшими пальцами плела макраме, дышала паром на руки.

Грим не хотел пугать её и, едва высунувшись в люк, произнёс:

— Привет. Можно?

Эту интонацию не узнал бы никто из тамплиеров.

Рина подняла голову, улыбнулась. Испугалась. Смутилась. Потом снова улыбнулась и прижала руки ближе.

— Ты замёрзла, волчонок?

— Немного, — ответила она приветливо, но насторожилась ещё сильнее.

Колдун не замечал и приближался:

— Разреши погреть тебя.

— Только костёр не разводи, — хихикнула девушка, развернулась и попыталась шмыгнуть в окно, но Грим перехватил её за плечи.

— Так. Слушай. — Отпустил. — Не притронусь к тебе больше, не полезу. Но давай всё выясним. Ты согласишься стать моей девушкой?

Рина не ожидала такого напора.

— Я должна ответить сейчас?

— Хм. Не то, чтоб меня колыхало общественное мнение, но все в замке думают, что мы пара. И я вхожу в их число. Но ты до сих пор не позволяешь даже прикоснуться к себе. Не надо меня динамить, прямо скажи — могу я тебя считать своей девушкой?

Она молчала. Он чувствовал себя последним кретином. Ловил себя на том, что готов на коленях выклянчивать поцелуй и объятья. И не понимал, как это получилось. Как диковатая безбашенная девчонка смогла укротить его настолько, что он согласен на короткий поводок.

Она молчала. А он щурил глаза, зрачки которых против воли сужались вверх. Как она смеет! Кто она вообще такая? Что делает в замке?..

Она молчала. Беспокойно теребила нитки. Редкие ночные снежинки робко ложились на лицо и волосы, на мех и замёрзшие пальцы…

— Я боюсь, — едва слышно прошептала она.

— Меня?!.. Чёрт, глупый вопрос…

Грим медленно опустился перед ней на корточки.

— Рина, милая, зверёныш. Я никогда ничего тебе не сделаю. Я уйду сейчас, если скажешь, и ни словом не напомню о себе, — он давил желание обнять её колени. — Но я… знаешь… Да на фига тебе эти банальности? Ты видишь, я восхищён твоей работой с шарфом, мне Нав сейчас прислал морок. Я не знаю этой техники… Что я несу… В общем… если ты…

— Мой отец оборотень. Будешь смеяться — росомаха. Тоже, как в комиксе, такой, знаешь, брутальный весь из себя. Только не такой красивый качок… Мама его любила. А он с ней играл. Мне было пять, он уехал. Мы с мамой перебрались в Индию. Вот не спрашивай, почему её туда занесло. Отец пропадал несколько лет, потом нашёл нас. Снова пропал… Довёл маму… Она не выдержала…

Рина замолчала. Грим просто не знал, что делать и куда деться.

— Он потом и ко мне приезжал, надоедливое создание. Везде меня доставал… Сюда не дотянется. Ненавижу его! На тебя смотрю, а в глазах — он! Умом понимаю, что ты — это ты… пытаюсь… нет, заставляю себя. А вижу его. И боюсь, что ты такой же.

Единственное, что понимал Грим: уйти сейчас означало поступить по-свински и лишиться Рины. Единственное, что знал Грим: можно попробовать сгрести девушку в охапку и между поцелуями заверить её, что он не похож на её отца…