Андрей Трегубов - Могло быть и так, или Эльфы тоже люди

— У-у-у-у! — протянул Сайлас. — Гримыч уже разлил масло! Бойтесь! Воланд где-то рядом!

— Кто? — насторожился Лорешинад.

— Да так… — махнул рукой магистр. — Персонаж одной книги [49] М.Булгаков «Мастер и Маргарита». .

Эльф указал в сторону коридора.

— Кхолдун опасен, Сайлас.

— Вот спасибо, что предупредил!

Лорешинад уловил иронию и пояснил:

— Он с-слиш-шхом тихий. У нас говорят: «Бойся тихой шрицы»… Он что-то с-задумал?

— Сам удивляюсь, — пожал плечами Сайлас. — Он мне теперь не докладывается. Заразиться боится, что ли?..

Как между ними проскользнула белка, они не заметили. Но инстинктивно прижались к противоположным сторонам проёма.

Вписаться в пролом гаража разогнавшийся до первой космической скорости Пашка ещё сумел. Но пролитого внутри масла он явно не ожидал. С воплем «Банза-ай!» менестрель проехал пару метров на одной ноге и звонко впечатался в помятое до него крыло «девятки».

— Действительно «банзай»… — Сайлас нервно потёр лоб. — Ты там жив, менестрель-камикадзе? Если да, то рекомендую засесть в комнате эльфа — у него там антигримовский меч должен быть.

Лорешинад покосился на магистра, но промолчал.

— Да нормально всё! — Пашка сложил пальцы буквой V. — Подумаешь, лишняя вмятина… Главное — стёкла целы.

Секунду они смотрели друг на друга, потом все трое рассмеялись. Подняли Пашку и, стараясь не вляпаться, пошли на кухню. Цепочка масляных беличьих следов сопровождала их до ближайшего окна.

Сайлас взял несколько банок нефильтрованного пива.

— Я пошёл в логово зверя — сказал он. — Если через час не вернусь — вызывайте гробовщика. Если услышите наш пьяный мат — то всё пучком.

Поднял на второй этаж, прислушался к звукам из-за двери Грима, помялся, заглянул.

Колдун смотрел порно. Спокойно лежал на кровати — руки раскинуты, лицо кирпичом, — а ноут почти на полную катушку выдавал недвусмысленные охи-ахи.

— Чё надо опять, начальник?

— Ты предлагал выпить. Я согласен.

— Исчезни, а?

Сайлас слегка опешил, но продолжал гнуть своё:

— Выключай ты эту дрянь, давай чё-нить путное посмотрим, расслабимся…

— Не надоедай, начальник…

— В нашей стране опасно отрываться от коллектива…

— В нашей стране опасно ко мне приматываться, если я прошу этого не делать. По-хорошему пока прошу.

— Грим, я хотел…

Тот поднял на него тяжёлый взгляд.

— …Узнать, как ты себя чувствуешь. Сейчас, когда я не у дел, уже недо-Магистр…

— Прилип ко мне, как баба! — Взорвался Грим. — Тебе зачем? Как я себя должен чувствовать?!

— Или козлом отпущения, или нашим лидером, — у Сайласа был заготовлен этот ответ.

— Какой я вам ещё лидер! — бушевал колдун. — Лидер! Я — козёл отпущения. А вы все — просто козлы!

— Что ты развоевался?

— Кто-нибудь, дайте ему в челюсть! Магистр не понимает!.. Я вам нянька — за всеми присматривать?! Этих двоих — блондина и малолетку — ни на минуту оставить нельзя! В тебя не пойми когда неизвестная дрянь вселиться может, если не вселилась ещё! Вокруг замка эльфятник! Маг какой-то тоже, уж не главарь ли. Птичке, видите ли, полетать захотелось, надоело камлать в коляске! Эльфийка эта никак не вернётся, чтоб захреначить всё к едрёной фене! Вот ведь, б…, женщина, в смысле — ждать приходится… Развёл ты тут анархию с элементами дедовщины!..

Грим сидел, оперевшись руками, волосы падали на голые плечи, зрачки по-кошачьи вытянулись в линии. Он оскалился и продолжал уже тише, порыкивая:

— Ты хоть знаешь, что моё имя значит? И почему я назвался так? Не задумывался, почему мне не дан дар убивать быстро, а мои враги будут заживо гореть перед смертью?.. Ты ведь не веришь, небось, во всякие там рай-ад?

Сощурился, еле дышал, испепеляя немигающим взглядом Сайласа. Но больше не бесился.

— Хороший сейчас прессинг был, молодец, — спокойно похвалил его магистр. Подошёл, плюхнулся рядом, закрыл ноут. Тот послушно заткнулся. — Ты вот мне скажи, колдун, какого лешего ты тут делаешь и с нами возишься? Я и Зоопарк — типа, избранные. Эти двое — им идти больше некуда. А ты-то?

Грим помедлил, открыл одну банку. Глотнул, отдышался, вернул обратно зрачки, тряхнул гривой.

«Всё-таки, пёс с кошачьими глазами — это жутковато», — поёрзал Сайлас.

— Ты в мои старые клятвы не лезь… Магистр…

Дверь скрипнула, сунулся Пашка.

— Сгинь! Уничтожу! — рявкнул Грим.

— Я… насчёт гробовщика… — раздалось из-за двери. Парень прыснул, и его заливистый, ещё детский смех укатился по коридору.

Под взглядом Грима дверь начала дымиться.

— Остынь, чародей, — пихнул его Сайл. — Без двери останешься — новых я не привёз. А Пашка пацан ещё, четырнадцать всего. Самый возраст…

— Самый возраст начать уважать старших, — перебил его Грим. — И сильных.

— Он проверяет твою силу. И уважает. Просто поддерживает, как может. Знает же, что не пустишь на «мужской» разговор.

Из коридора донёсся гитарный перебор и ломающийся голос:

— Да, Гримыч, пёс с кошачьими зрачками — это страшно…

Тот хмыкнул:

— Да кто ж тебе сказал, что я пёс?

— Волк?..

— Я колдун. А дальше как попрёт…

Крысы с неприятным писком и шуршанием разбежались по углам. За дверью темницы послышались шаги и голоса. Засов скрипнул, полумрак разорвали круги света от нескольких свечей. Неясные тени по стенам, множась и ощетинившись шипами, причудливо таяли при приближении посетителей.

Эстелиель узнала Йоргена, — Первого, — и Вильхельма, — Пятого, — лишь по голосам. Она сидела на относительно ровном кусочке, выложенном гравием и застеленном курткой. Салатовые волосы, всё та же походная одежда: рубашка, штаны, сапоги.

Властители закрыли за собой дверь и остановились, не приближаясь. Вильхельм, держа Йоргена за плечо, тихо прошелестел:

— Она дочь Второй, чьё имя Эстель. Я в последний раз предлагаю тебе одуматься, Первый Властитель!

— Зачем ты пришёл сюда? — скривился тот. — Проповеди мне читать? Ты был самым богобоязненным из нас. Но сейчас я в священнике не нуждаюсь.

— Тель, — обратился к девушке Пятый, — Йоргеном движет демоническая сила. Он хочет…

Не успел договорить. Первый крутанулся, сбросив с себя его руку и неприятно скрипнув по гравию, нанёс удар в левую скулу. Вильхельм отшатнулся, голова с размаху налетела на тонкие стальные пики в стене и застыла. Раненый с бескрайним изумлением дотянулся взглядом до Йоргена и замер, не успев ни предупредить, ни укорить. Тело повисло на шипах.