Джо Аберкромби - Полукороль

– Если это вас утешит, она так со всеми.

– Замечательное представление, – сказал Ярви, догнав Сумаэль, которая быстро шла мимо висящей рыбы, сваленных сетей и рыбаков, выкрикивающих цены на утренний улов. – Что бы мы без тебя делали?

– Я чуть не обмочилась, – прошипела она в ответ. – Нас кто-нибудь преследует?

– Никто даже не смотрит. – Начальница дока была занята тем, что срывала досаду на следующих прибывших, и скоро она осталась далеко позади.

Наконец-то дом, но Ярви чувствовал себя чужаком. Все выглядело меньше, чем он помнил. Меньше суматохи. Причалы и конюшни стояли пустыми, здания были покинуты. Его сердце подпрыгивало всякий раз, как он видел знакомое лицо, и, словно вор, проходящий по месту своего преступления, он сильнее натянул капюшон, а по спине потек пот, несмотря на холод.

Если его узнают, король Одем вскоре об этом услышит и не станет тратить время, чтобы закончить то, что начал на крыше башни Амвенда.

– Значит это курганы твоих предков?

Ничто пристально смотрел через путаницу своих волос на север, на длинное и пустынное пространство берега и на ряд покрытых травой холмов. Ближайшему было всего несколько месяцев, и на его коричневых боках уже стали появляться зеленые пятна.

– Моего отца Утрика, – Ярви сжал челюсть. – И утонувшего дяди Утила, и королей Гетланда прошлого.

Ничто почесал седую щеку.

– Перед ними ты произнес свою клятву.

– Как ты произнес свою передо мной.

– Не бойся, – ухмыльнулся Ничто, когда они проходили через оживленные ворота в дальней стене города. Ухмыльнулся той безумной ухмылкой, от которой Ярви боялся еще больше. – Плоть может забыть, но сталь никогда.

Похоже, сестра Оуд знала Торлби лучше, чем Ярви, его родной сын. Его король. Она вела их узкими улочками, которые зигзагами рассекали склон холма. Высокие и узкие дома теснились между выступами скалы – серыми костями Гетланда, видневшимися сквозь кожу города. Сестра Оуд вела их по мостам через бурлящие ручьи, где рабы наклонялись, наполняя кувшины богачей. Наконец она привела их к длинному узкому двору в тени цитадели, где Ярви родился, вырос, ежедневно подвергался унижениям, учился на министра и узнал, что он король.

– Дом здесь, – сказала сестра Оуд. Он был прямо на виду. Ярви часто проходил мимо него.

– Почему у министра Горма есть дом в Торлби?

– Мать Скаер всегда говорит, что мудрый министр знает дом своего врага лучше своего.

– Мать Скаер так же склонна к отточенным фразам, как и Мать Гандринг, – проворчал Ярви.

Оуд повернула ключ.

– В этом все Министерство.

– Возьми Джода, – тихо сказал Ярви, притянув Сумаэль к себе. – Иди в канцелярию и поговори с моей матерью.

Если у него еще осталась удача, Хурик в это время будет на тренировочной площадке.

– И что сказать? – спросила Сумаэль. – Что ее зовет ее мертвый сын?

– И что он, наконец, научился застегивать пряжку. Приведи ее сюда.

– А что если она мне не поверит?

Ярви представил лицо матери, как она хмурилась, глядя на него, и подумал, что она, скорее всего, засомневается.

– Тогда нам придется придумать что-то еще.

– А что если она мне не поверит и прикажет убить за оскорбление?

Ярви помедлил.

– Тогда мне придется придумать что-то еще.

– Кому из вас была ниспослана плохая удача в погоде и в битве?! – раздался звенящий голос с другой стороны площади. Перед большим зданием собралась толпа. Его построили недавно, спереди были колонны из белого мрамора. Перед ними стоял, широко раскинув руки, священник в рясе из скромной мешковины и завывал свое послание. – Кто заметил, что боги игнорируют его молитвы?!

– Мои молитвы игнорировали так часто, что я перестал молиться, – пробормотал Ральф.

– Это не удивительно! – выкрикивал священник. – Потому что богов не много, но лишь один! Все искусство эльфов не смогло его расколоть! Объятья Единого Бога и ворота его храма распахнуты для всех!

– Храма? – нахмурился Ярви. – Моя мать строила здесь монетный двор. Там собирались чеканить монеты одинакового веса. – А теперь над дверями было семилучевое солнце Единого Бога – бога Верховного Короля.

– Здесь можно бесплатно получить утешение, милость, убежище! – ревел священник. – Единственное его требование – любите его так, как он любит вас!

Ничто сплюнул на камни.

– Что богам делать с любовью?

– Здесь все изменилось, – сказал Ярви, глядя на площадь и приспуская капюшон.

– Новый король, – сказала Сумаэль, облизывая губу со шрамом, – новые порядки.

Открылась входная дверь, и Ярви замер. Раздались звуки шагов в коридоре, и Ярви с усилием сглотнул. Дверь распахнулась, и Ярви, едва дыша, нерешительно шагнул к ней…

Внутрь вошли два раба, держа руки на рукоятях мечей. Два широкоплечих инглинга в серебряных ошейниках. Ничто ощетинился, потянулся, блеснула сталь.

– Нет! – крикнул Ярви. Он знал этих двоих. Рабы его матери.

Их владелица величественно вошла в комнату, и Сумаэль за ней следом.

Мать не изменилась.

Высокая и решительная, с золотыми волосами, намасленными и уложенными в сияющие кольца. На ней было меньше драгоценностей, зато они были нескромных размеров. На ее цепочке не было огромного ключа королевы, ключа к сокровищнице Гетланда, и на его месте висел ключ поменьше, усеянный рубинами, словно каплями крови.

Пусть Ярви трудно было убедить своих компаньонов в том, что он король, но его мать своим величием непринужденно заполнила комнату до самых уголков.

– Боги, – хрипло сказал Ральф, и, вздрогнув, опустился на колени. Сестра Оуд, Джод и Сумаэль, а также два раба поспешили к нему присоединиться. Ничто встал на колени последним, опустив глаза и наконечник меча в пол. Так что лишь Ярви и его мать остались стоять.

Она почти никак не выказала, что заметила их. Она смотрела на Ярви, а он на нее, словно они были одни. Она подошла к нему, не улыбаясь и не хмурясь, и остановилась в шаге от него. Она казалась ему такой прекрасной, что глазам было больно смотреть, и он почувствовал, что из них текут обжигающие слезы.

– Мой сын, – прошептала она, и заключила его в объятья. – Мой сын.

Она сжала его так сильно, что это было почти больно. Ее слезы капали ему на голову, а его слезы – ей на плечо.

Ярви вернулся домой.

Спустя некоторое время она отпустила его на расстояние вытянутой руки, и аккуратно вытерла щеки. Он вдруг осознал, что ему уже не надо поднимать голову, чтобы смотреть ей в глаза. Значит, он вырос. Вырос во многих смыслах.

– Похоже, твоя подруга говорила правду, – сказала она.

Ярви медленно кивнул.

– Я жив.

– И научился застегивать пряжку, – сказала она, потянула за пряжку и решила, что та застегнута хорошо.