Джо Аберкромби - Полукороль

– Будь проклят этот холод, – пробормотал Ярви.

Сумаэль продолжала смотреть в трубу, сжав рот в суровую линию.

– Разве тебе никогда не было холоднее?

– Ты же знаешь, что было. – Им обоим было, в ужасных льдах. Но, кажется, тогда между ними была искра, которая его согревала. Теперь он ее полностью в себе потушил.

– Извини, – сказал он, хотя получилось лишь злобное ворчание. Она продолжала молчать, а он почувствовал, что ходит вокруг да около. – За то, что сказала моя мать… за то, что попросил Джода остаться… за то…

Ее челюсть напряглась.

– Вот уж точно, королям никогда не надо извиняться.

Он вздрогнул от этого.

– Я тот же человек, что спал рядом с тобой на «Южном Ветре». Тот же, что шел рядом с тобой по снегам. Тот же…

– Тот же? – Она наконец посмотрела на него, но теперь во взгляде не было мягкости. – Там, на холме. – Она передала трубу. – Дым.

– Дым, – хрипло сказал голубь. – Дым.

Сумаэль подозрительно на него посмотрела, и все птицы, не мигая, смотрели на нее из своих клеток вдоль стен. Все, кроме огромного величественного бронзового орла, который, должно быть, прилетел от Праматери Вексен с очередной просьбой – или требованием – бракосочетания матери Ярви. Он гордо замер в своем оперении и не снисходил до взглядов вниз.

– Дым, дым, дым…

– Ты можешь заставить их замолчать? – спросила Сумаэль.

– Они произносят осколки посланий, которые их учили говорить, – сказал Ярви. – Не волнуйся. Они их не понимают. – Хотя, под взорами этих дюжин глаз, которые все как один, смотрели на него, Ярви снова начал думать, не могут ли они понимать больше, чем он. Он повернулся к окну, прижал трубу к глазу и увидел клубы дыма на фоне неба.

– В той стороне усадьба. – Ее владелец был в процессии скорбящих и пожимал ему руку на похоронах отца. Ярви старался не думать о том, что этот человек был дома, когда Гром-гил-Горм нанес ему визит. И если его там не было, то кто там был, кто приветствовал ванстеров, и что стало с ними потом…

Мудрый министр выбирает большее благо, как всегда говорила Мать Гандринг, и ищет меньшее зло. Очевидно, мудрому королю полагается делать то же?

Он рывком отвел подзорную трубу от горящей усадьбы, осматривая неровный горизонт, и уловил отблеск солнца на стали.

– Воины. – Они шли по северной дороге, появлялись между холмами. На таком расстоянии казалось, что они ползут, медленно, как патока на морозе, и Ярви заметил, что кусает губу, желая, чтобы они ползли быстрее.

– Король Гетланда, – пробормотал он себе под нос. – Призывающий армию ванстеров в Торлби.

– Боги готовят по странным рецептам, – сказала Сумаэль.

Ярви взглянул на купол потолка. Боги там были нарисованы в виде птиц, краска уже отслаивалась. Тот Кто Приносит Послания. Та Кто Шевелит Ветви. Та Кто Сказала Первое Слово и Скажет Последнее. И, нарисованная с красными крыльями в центре, с кровавой улыбкой, Мать Война.

– Ты знаешь, я редко тебе молился, – прошептал Ярви ее изображению. – Мне всегда больше подходил Отец Мир. Но пошли мне сегодня победу. Верни мне Черный Стул. Ты испытала меня, и я готов. Я не тот дурачок, которым был, не трус, не дитя. Я законный король Гетланда.

В этот миг один из голубей брызнул перед ним каплей помета. Возможно, это ответ Матери Войны?

Ярви сжал зубы.

– Если решишь не делать меня королем… если решишь послать меня сегодня через Последнюю Дверь… по крайней мере, дай мне возможность сдержать клятву. – Он стиснул кулаки, какие уж они были, и костяшки его пальцев побелели. – Отдай мне жизнь Одема. Пошли мне отмщение. Одари меня хотя бы этим, и я буду доволен.

Не та молитва, которой обучают министров. Молитва не о создании или даровании. Поскольку дарование или создание – ничто для Матери Войны. Она забирает, ломает и делает вдов. Ее волнует лишь кровь.

– Король должен умереть! – прошипел он.

– Король должен умереть! – проскрипел орел, высоко понимаясь и раскидывая крылья, заполнив всю клетку и, казалось, затемнив всю комнату. – Король должен умереть!

– Время пришло, – сказал Ярви.

– Хорошо, – сказал Ничто. Его звеневший металлом голос донесся через прорезь в шлеме, который закрывал почти все его лицо.

– Хорошо, – вместе сказали два инглинга. Один из них крутил огромный топор, словно это была игрушка.

– Хорошо, – пробормотал Джод, но счастливым он не выглядел. Ему было неудобно в позаимствованных доспехах, и еще более неудобно под взглядами братьев по оружию, сидевших на корточках в глубоких тенях эльфийского тоннеля.

Если честно, они не внушали Ярви доверия. Это была отвратительная компания, купленная для его нужд на золото его матери. Каждая земля вокруг Расшатанного моря – и несколько земель далеко за его пределами – послала пару своих худших сыновей. Негодяи и головорезы, морские разбойники и каторжники. У некоторых на лбах были вытатуированы их преступления. У одного со слезящимся глазом все лицо было синим от этих татуировок. Люди без короля и без чести. Люди без совести и без причин. Не говоря уже о трех женщинах-шендах, ощетинившихся клинками, и с мышцами, как у каменотесов, которые с огромным удовольствием скалили зубы на всякого, кто смотрел в их сторону.

– Не лучший народ из тех, кому мне приходилось доверять свою жизнь, – пробормотал Ральф, тщательно отводя взгляд.

– Что можно сказать о деле, – ответил Джод, – если все приличные люди на другой стороне?

– Для многих задач нужны приличные люди, – Ничто аккуратно пошевелил свой шлем. – Убийство короля не из их числа.

– Это не убийство, – прорычал Ярви. – А Одем не настоящий король.

– Шшшш, – сказала Сумаэль, закатывая глаза к потолку.

Слабые звуки просачивались через скалу. Крики, наверное, и стук доспехов. Слабое веянье тревоги.

– Они знают, что прибыли наши друзья.

Ярви подавил нахлынувшую нервозность.

– По местам.

Они хорошо отрепетировали свои планы. Ральф взял дюжину людей с луками. Каждый из инглингов взял по дюжине в укрытия, из которых они могли быстро попасть во двор. Еще дюжина осталась на извилистой лестнице позади Ярви и Ничто перед цепной комнатой над входом в цитадель. Перед Кричащими Вратами.

– Осторожней, – прошептал Ярви, замерев перед скрытой дверью, хотя его горло было слишком сжато, чтобы выдавливать слова. – Люди внутри не наши враги…

– Сегодня они будут ими, – сказал Ничто. – И Мать Война ненавидит осторожность. – Он пнул дверь и бросился внутрь.

– Проклятье! – прошипел Ярви, протискиваясь следом.

В цепной комнате было сумрачно, свет проникал через узкие окна, громыхание сапог громко отражалось эхом из прохода снизу. Двое сидели у стола. Один из них повернулся, и улыбка стерлась с его лица, когда он увидел Ничто с обнаженным мечом.