Ольга Лукас - Тринадцатая редакция. Книга 5. Неубедимый

Она повернула назад — выйти из этого двора можно было только обратно на улицу. Мельком взглянула в окно первого этажа. И увидела свою недавнюю собеседницу, ту самую злющую тётку. Улыбаясь и что-то приговаривая, она кормила с ложечки румяного внука. Внук в слюнявчике с вышитым синими нитками дирижаблем сидел на высоком стульчике и послушно открывал рот.

Дальнейшее помнилось смутно: Алиса выбирала человека, или нескольких людей, представляла, как все они устали от сплетен, выставляла защиту. Снимала. И искала следующих.

Под вечер, вымокнув и проголодавшись, Алиса вернулась в гостиничный номер. К приходу Анны-Лизы она уже успела поужинать, принять ванну и снять сливки с отзывов на своей странице. Особо интересных сообщений не обнаружилось, все комментарии были похожи на ученические переводы с иностранного языка: суть одна и та же, формулировки разные, часто — очень корявые. Только одна чистая душа призналась, что её заветное желание — научиться печь безе. И тут же получила пять предложений о помощи, причём одно исходило от трижды орденоносного московского кондитера: Алиса была близко знакома с ним… когда-то… в прошлой жизни.

— Маешь бездеятельность? — нестрого спросила Анна-Лиза и плюхнулась на кровать. — Я твоё желание исполнила. Завтра буду учить тебя защитой.

— Я уже научилась! — был ответ.

Не сходя с места, Алиса ударила пальцем о палец, предварительно представив, что укрывает от сплетен себя и свою наставницу по шемоборскому ремеслу.

— Так — правильно? — спросила она.

Анна-Лиза не спешила с ответом. Она словно пробовала защиту на зуб. Наконец, распробовав её как следует и, как видно, найдя пригодной, снизошла до ответа:

— Так правильно. Так могло случиться пораньше. Я чуть не лопнула от терпения твоей медлительности!

— Не всем же схватывать налету. А ты когда первый раз защиту установила?

— Через пятый месяц обучения! — самодовольно ответила Анна-Лиза.

Алиса стала загибать пальцы.

— Не хочу тебя расстраивать, — произнесла она, — но у меня сейчас тоже как раз пятый месяц обучения.

— Видишь! А ты копала землю на свой талант!

Анна-Лиза снова победила: её одарённая ученица сама справилась с трудностями, не понадобились даже Бойцы, а это значит, что можно снова сниматься с места и ехать куда-нибудь ещё. Вот только…

Эрикссон предупреждал её, что шемобор всегда будет один. Кроме тех случаев, когда он воспитывает ученика. Но ученик всему научится и уйдёт, и шемобор снова останется один. А Йоран, кажется, поверил, что она вернулась. Даже не так — не поверил, но уверился. Прекрасно зная, что разлуки не избежать, он жил сегодня ощущением того, что она вернулась навсегда. И был готов не расставаться с этим ощущением до тех пор, пока она снова не уедет. Вряд ли он предполагал, что это случится так скоро.

— Мы здесь больше ничем не обязаны. Пора! — скомандовала Анна-Лиза, не двигаясь с места. — «штучная пахлава» поднимает парус.

— «Хищная хохлома», — поправила Алиса. — Но нас же никто не гонит отсюда. Учиться можно везде. И Бойцов я так и не встретила.

— Учебных Бойцов лучше брать из десятки робких. В дорогу! Шемобор не даёт никому привязать своё сердце.

— Это такое правило? А как же главное правило Анны-Лизы: нарушать все правила, которые встречаются на пути?

— Это не на пути. Это и есть — путь. Если сердце уже не твоё, то пути не будет.

— А если сердце давно уже не твоё, но ты не хочешь себе в этом признаваться — каким будет твой путь?

— Твоими вопросами любая голова пойдёт по кругу!

— И всё-таки. Для того, чтобы учить меня, тебе не обязательно торчать рядом день и ночь. Видишь, я хорошо сегодня справилась. Дай мне задание, забудь про меня на какое-то время — а потом я похвастаюсь результатом. Или попрошу о помощи.

— Ты чего-то добиваешь до меня?

— Я думаю, мы можем остаться здесь и не мчаться сквозь ночь неизвестно куда. Я лично, устала и хочу спать. А завтра…

— А завтра я спрошу тебя, как чувствовать след носителя в толпе! — сказала Анна-Лиза, поднимаясь с кровати. — Отдыхай свой сон. Мой путь уходит к Йорану!

Шурик прихватил со стола папку с редактурой, которую непременно нужно было просмотреть до завтрашнего утра, спустился в метро, доехал до станции «Площадь Александра Невского», поднялся наверх — и тут только вспомнил, что ему предстоит обвести вокруг пальца хитроумного Мишу Ёжика, впарить ему тему «исполнение желаний», а он не готов. Ну и хорошо, что не готов. Чтоб Миша ещё с порога не понял, что у тебя на уме, ты сам не должен знать, что у тебя на уме. Импровизируй до абсурда, только тогда есть шанс добиться своего.

— Вы к кому? — строго спросил охранник у входа.

— Я в «Невские перспективы», — застенчиво улыбнулся Шурик и поправил воображаемые очки. — Я тут два месяца уже работаю, вы меня так и не запомнили?

И в доказательство протянул охраннику испещрённую карандашными пометками редактуру. От редактуры охранник отшатнулся и строго сказал:

— Запомнить-то я тебя запомнил. А почему ты опять пропуск забыл?

— Ну, вы же меня знаете… — промямлил Шурик.

— Ладно, проходи, и чтоб в последний раз мне, — великодушно кивнул охранник и нажал на кнопку. Зажглась зелёная стрелка. Турникет поплыл вперёд, увлекая за собой Шурика.

«Может, я и вправду тут уже два месяца работаю? — подумал тот, подходя к лифту. — Просто не замечаю. То-то уставать так стал!»

Лифт нежно звякнул и остановился на четвёртом этаже. Здесь уже ждала Шурика валькирия-практикант, она же — секретарь редакции. Секретарь-валькирия подправляла ногти хрустальной пилкой и раскладывала пасьянс на компьютере с монитором диагональю 27 дюймов. Монитор стоял спиной к посетителю, но на полированных зеркальных стенах отражалось всё. И даже стаканчик с недоеденным йогуртом, который валькирия спрятала в самом углу стола.

— Червонного короля налево, йогурт обветрился, — вместо приветствия, сказал Шурик. — А я — к Ёжику.

И снова показал редактуру.

Неизвестно, что именно сильнее всего подействовало на секретаря, но она уронила пилочку в йогурт, сорвалась с места и повела всевидящего гостя к начальству тайной тропой, известной лишь посвященным.

Шурик вошел в просторный кабинет Ёжика через мини-бар. Оказалось, что под бар как таковой была отведена лишь левая часть серванта, а правая, незастеклённая дверца вела в закрытый для посторонних коридор, через который главный редактор, в случае острого приступа депрессии или появления нежелательных, вооруженных до зубов посетителей, мог выбраться на улицу и, на ходу меняя облик, скрыться в неизвестном направлении.

— О, Шурик пришел! — почему-то обрадовался Ёжик, — Стой, где стоишь, сделай шаг вправо. Право — это там, где у людей право, а не где у тебя лево. Вот. Теперь присядь. Рядом с тобой ящик. Открой его. Что ты там видишь?