Роберт Силверберг - Горы Маджипура

Трайм!

Харпириас улыбнулся. Значит, метаморф все же знает кое-что из истории! Это были имена короналей и понтифексов давних времен, и Коринаам произносил их нараспев, как заклинания!

— Хорошо, — пробормотал Харпириас. — Так и продолжай. Быстрее! Яростнее!

Но Коринаама уже не надо было подгонять.

Похоже, он отбросил всякое стеснение и полностью вошел в роль. Его тело проходило через такие гротескные изменения, что Харпириас с трудом верил собственным глазам: оно вырастало до непомерной длины, затем резко втягивалось внутрь, словно было сделано из куска резины, пока не становилось просто свернувшимся кубом, затем резко выбрасывало одновременно сотню ярко-розовых отростков, которые с безумной скоростью дергались и трепетали. Ярко-синие глаза сверкали на конце каждого резинового жгута. Из него появлялись завитки и петли плазмы. И все время он не прекращал выкрикивать имена древних правителей — то воркующе, то протяжно, то нараспев, потусторонним, высоким голосом, колеблющимся в обычном диапазоне и при этом выделывающим такие сложные рулады, которые заставили бы рыдать любого музыканта:

— Вориакс! Валентин! Сегилот! Гуаделум, Струин, Ариок! Гриввис!

Хистифоин! Пранкипин, Гунзимар, Спурифон, Скаул! — И вслед за этим совершенно устрашающим шепотом:

— Стиамот. Стиамот. Стиамот. — Он сопроводил имя покорителя его народа серией взрывных превращений, от которых его тело заметалось по карнизу такими неистовыми рывками, что Харпириас на мгновение испугался, что он свалится вниз.

Очевидно, Коринаам исчерпал в памяти запасы короналей. Теперь он начал нараспев произносить названия городов и местностей, сопровождая их совершенно безумной пляской:

— Бимбак, Дундилмир, Фурибл, Чи! Дюлорн!

Ни-мойя! Фалкинкип! Дивон! Илиривойн, Киридэйн, Мазадон, Ниссиморн!

Нуминор! Пидруид!

Пилиплок! Грен!

Это было блестящее представление. Страшная сила отрывистых воплей Коринаама и его нескончаемые метаморфозы слегка встревожили даже Харпириаса. Он чуть было не поверил в то, что это действительно настоящие заклинания, что здесь, в холодной горной стране, метаморф прибег к подлинному пиуриварскому колдовству.

А что касается эйлилилалов на противоположной стороне, то их он просто заворожил.

Может быть, они решили, что Коринаам лишился рассудка, а может, принимали его колдовство всерьез — кто знает? Они сидели совершенно неподвижно и смотрели, смотрели, смотрели…

Но Харпириас знал, что это представление не может длиться вечно.

Несомненно, возможности организма любого пиуривара совершать превращения ограничены и не могут выдержать такой темп; да и Коринаам, каким бы выносливым ни было его худое тело, тоже не в состоянии без отдыха скакать, вертеться и вопить подобным образом — рано или поздно его силы иссякнут.

Настало время переходить в следующему этапу. Харпириас сделал знак солдатам приготовиться открыть огонь.

Они подняли оружие и застыли в ожидании следующего приказа.

Харпириас повернулся к Коринааму.

— Ладно. Доведи представление до высшей точки. Вложи все, что у тебя есть. Все, Коринаам!

— Данипиур! — взревел Коринаам. — Понтифекс! Корональ! Тойкелла!

Маджипур!

Он покрывался рябью, перетекал, проходил через весь цветовой спектр, совершал все новые и новые хаотичные превращения: то представал животным, то имитировал скалы или деревья, то принимал чисто геометрические формы, то становился запутанным клубком щупалец и щелкающих когтей и в конце концов вынырнул из этого ослепительного вихря поразительных метаморфоз в облике самого короля Тойкеллы.

Но это был Тойкелла гораздо более крупный, чем в действительности, Тойкелла-титан, гороподобный Тойкелла, ростом в десять футов, но, за исключением размеров, до последней черточки идентичный подлинному королю. Зрелище было впечатляющим. Стоявший все это время в стороне и внимательно следивший за представлением настоящий Тойкелла буквально подскочил на месте, вытаращил глаза от изумления и потрясенно зарычал. В глазах короля застыл ужас.

— Огонь! — крикнул Харпириас.

Три громких трескучих очереди эхом разнеслись в разреженном, холодном горном воздухе, потом еще три, и еще, и еще. Лиловые вспышки энергии ударили через каньон в высоту в покрытые льдом утесы высоко над тем карнизом, где расположилась маленькая группа эйлилилалов. Рыжеватые глыбы размером с морского дракона откололись от склона над их головами и с разрывающим уши грохотом обрушились вниз. Они живописно распадались, ударяясь о скалы, и мощный ливень камней величиной не больше кулака обрушился в глубину каньона. Из груди эйлилилалов вырвался тихий стон.

— Еще раз, — приказал Харпириас. Цельтесь чуть пониже.

Второй залп энергии пересек каньон. Лиловые силовые полосы врезались в каменные стены чуть ниже шрамов от первого залпа и вырвали из скал огромные слои. Еще один ливень из каменных осколков с оглушительным грохотом обрушился вниз. Харпириас подошвами ног чувствовал вибрацию: все происходящее напоминало землетрясение. Создавалось впечатление, что колеблется вся горная гряда. Ему показалось, что вот-вот обрушится мир:

— Хватит, — скомандовал он. — Прекратить огонь.

Грохот второго камнепада постепенно замер. Несколько последних обломков рухнули в провал, затем все стихло. Воцарилась тишина, абсолютная и устрашающая, как в утро сотворения мира. В прозрачном холодном воздухе плыли позолоченные солнцем облачка каменной пыли. На противоположной стороне каньона в оцепенении застыли пораженные ужасом эйлилилалы, страх превратил их в статуи.

В наступившей тишине Харпириас вновь обратился к Коринааму:

— А теперь я хочу, чтобы ты сказал королю, что ему надо…

Однако заканчивать фразу не имело смысла.

Обессилевший от такого напряжения, полностью выдохшийся метаморф — снова в собственном обличье — беспомощно скорчился и рухнул в изнеможении, обхватив руками впалую грудь; обессилевшее тело била дрожь.

Харпириас понял, что в данный момент от него больше ничего не добиться.

Он посмотрел на короля. Но опять не смог подобрать нужные выражения по-отинорски.

— Твои воины… — произнес он, стараясь как можно более правдоподобно изобразить людей с копьями. — Пошли их сейчас… Против эйлилилалов.

Сейчас! Сейчас! — Он жестами изображал атаку и битву.

Взгляд Тойкеллы ничего не выражал. Разумеется, король не мог понять маджипурскую речь Харпириаса; однако дело было не в этом. По-видимому, Тойкелла в не меньшей степени, чем его враги на противоположной стороне пропасти, был парализован страхом и изумлением.

У него был такой вид, словно его огрели дубиной: челюсть отвисла, глаза остекленели. Стоило ли сомневаться, что странный спектакль Коринаама, особенно его последняя часть, произвел на него неизгладимое впечатление? Однако ясно было и то, что именно разрушительная сила энергометов команды Харпириаса ввергла его в ступор. Ничто из прошлого опыта Тойкеллы не подготовило его к зрелищу современного оружия Маджипура в действии.