Роберт Силверберг - Король снов

Деккерет никогда прежде не слышал об этом. Но ни один корональ не сумел бы ознакомиться со всеми многочисленными культами, размножившимися в мире после того, как Пранкипин начал проводить свою политику поддержки всевозможных суеверий.

Все, что знал Деккерет, относилось к области мифологии: в тревожные времена, наступившие спустя пятьсот—шестьсот лет после того, как первые люди-колонисты прибыли на Маджипур, провинциальный лидер по имени Дворн собрал где-то в западных землях армию, пошел походом по областям, проповедуя евангелие мирового единства и стабильности и получая единодушную поддержку большинства населения, донельзя уставшего от междоусобной вражды, и в конце концов стал хозяином всего Алханроэля. Он присвоил себе титул понтифекса, используя слово, которое на одном из языков Старой Земли означало «строитель моста», и назначил Бархольда, молодого армейского офицера, своим помощником по управлению миром, присвоив ему титул короналя, то есть обладателя короны. Именно Дворн установил декретом, что по смерти каждого понтифекса лорд корональ будет получать этот титул и назначать нового короналя, который будет занимать его собственное место. Таким образом он позаботился о том, чтобы монархия ни при каких условиях не могла стать наследственной: каждый понтифекс выбирал своим преемником наиболее подготовленного человека из своего окружения, гарантируя тем самым, чтобы миром из поколения в поколение правили способные руководители.

Все это рассказывалось в третьей песне грандиозной эпической поэмы Эйтина Фёрвайна «Книга Изменений», с незапамятных времен отравлявшей жизнь каждого школьника на планете. Но не следовало забывать, что даже для Фёрвайна Дворн был всего лишь именем. Нигде, ни в третьей песне, ни где либо еще, поэт даже не пытался изобразить его как человека. Он не высказал ни одного намека на то, каким Дворн мог быть внешне, не процитировал ни одного анекдота, который дал бы хоть какой-то ключик к характеру Дворна. Дворн существовал в поэме только в качестве основателя государства и творца первозданных законов.

Так что, с точки зрения Деккерета, Дворн был чисто мифическим персонажем, традиционным героем, символической фигурой, которую кто-то когда-то изобрел, чтобы объяснить происхождение системы понтифексата. Деккерет подозревал, что средневековые историки, ощущая необходимость дать имя забытому воину, который помог воплотить в жизнь существовавшую с древних лет и до их времени систему власти, чья жизнь, дела и даже имя давно затерялись в тумане веков, решили присвоить ему имя Дворн.

Как совершенно справедливо заметила Фулкари, кто-то должен был стать первым понтифексом. Так почему бы ему не называться Дворном. Деккерету никогда не приходило в голову, что где-то в глубине западной части центрального Алханроэля могла существовать настоящая гробница Дворна, полная натуральными реликвиями — физическими останками первого понтифекса (как ему сказали, там было несколько зубов, одна или две кости и даже — спустя тринадцать тысяч лет! — часть его волос), — которым с величайшим благоговением поклонялись жители обширной провинции.

И вот теперь корональ лорд Деккерет находился в Кесмакуране и стоял перед настоящей гробницей понтифекса Дворна, готовясь предстать перед изваянием древнего монарха и смиренно просить Дворна благословить его правление

Он чувствовал себя невероятно глупо Престимион никогда не говорил ему, что, став короналем, он должен будет странствовать по свету, стоять на коленях перед провинциальными идолами, оракулом священных деревьев и множеством других фантастических и идиотских вещей, прося о милости неодушевленные предметы Он был зол на Зельдора Луудвида за то, что тот втянул его в это представление Но теперь было уже некуда деваться, подумал он, и, по-видимому, его обязанностью как короналя было участвовать в обрядах самых разнообразных верований всякий раз, когда он решал расстаться со спокойствием Замковой горы и спуститься вниз, к людям, которыми он правил, причем это нисколько не зависело от того, насколько абсурдными были эти верования и обряды.

Гробница представляла собой глубокую искусственную пещеру, высеченную неведомо сколько веков назад в большой скале из черного базальта, совсем неподалеку от города К стенам пещеры по обе стороны от входа в гробницу высоко над землей была прикреплена пара странных деревянных конструкций, очень похожих на клетки, добраться до которых можно было лишь по узким веревочным лестницам с деревянными перекладинами В клетках помещались установленные вертикально деревянные колеса, больше всего напоминавшие водяные, какие можно увидеть на мельницах.

В каждом из колес находилась молодая женщина, одетая в одну только набедренную повязку. Женщины безостановочно шагали по перекладинам, заставляя колеса бесперебойно вращаться Их стройные обнаженные тела блестели от пота, но они шагали неустанно, поддерживая бесперебойный ритм, как будто сами являлись деталями этих странных машин На лицах женщин застыло отрешенное выражение, свойственное лунатикам, их глаза смотрели куда-то вдаль, в иные миры.

Около веревочных лестниц, пристально следя за парой, трудившейся в колесах, стояли еще две так же скудно одетые женщины Деккерету уже рассказали, что группа посвященных женщин — их всегда насчитывалось восемь — круглые сутки трудится здесь, поддерживая вечное и непрерывное вращение колес. Каждая из этих женщин проводила в колесе ежедневно по многу часов, не останавливаясь даже на мгновение, чтобы поесть, сделать глоток воды или хотя бы перевести дух У лестниц стояла пара из следующей смены, готовая в любой момент встать на место своих товарок, если хоть одна из них устанет раньше времени и хотя бы раз оступится.

Деккерет понимал, что служба на колесе была в Кесмакуране делом наивысшей чести. Все молодые женщины города страстно желали попасть в число избранных для годичного послушания внутри деревянной клетки. Суть обряда, насколько ему удалось узнать, заключалась в непрерывной молитве понтифексу Дворну с просьбой поддержать мир и покой в том содружестве народов, которое он собственноручно создал. Даже незаметный перебой в бесконечном походе этих женщин, пустяковое изменение ритма их шагов могли подвергнуть благополучие мира серьезной опасности.

Правда, корональ не мог задержаться, чтобы подольше посмотреть это замечательное представление. Согласно обряду, он сейчас должен был вступить в гробницу. Его окружали шестеро стражей гробницы — они не называли себя жрецами или священниками — трое справа и трое слева. Стражи были крупными мужчинами, почти такими же крупными, как сам Деккерет, одетыми в черные одежды с красным окаймлением — цвета понтифекса. Они были, вероятно, братьями лет пятидесяти-шестидесяти и настолько походили друг на друга, что Деккерет, которому их представили, сомневался, что сможет правильно назвать каждого по имени. Главного стража он мог отличить от других только потому, что тот держал в руках изящно сплетенный венок, который Деккерет должен был возложить к подножию изваяния Дворна.