Роберт Силверберг - Король снов

— Если все же будет война, — странно напряженным голосом, что было ему совершенно несвойственно, проговорил в конце концов Септах Мелайн, — то я хотел бы попросить у вас одолжения, Престимион.

— Война будет. У нас нет иного выхода, кроме как уничтожить этих тварей.

— Ну что ж, в таком случае, когда война начнется, — продолжал Септах Мелайн, — я полагаю, что вы разрешите мне принять в ней участие.

— И мне тоже, — торопливо подхватил Гиялорис.

Престимиона эти просьбы нисколько не удивили.

Конечно, он не собирался ни в коем случае идти навстречу их желаниям, но ему все равно понравилось, что огонь доблести с прежней силой пылает в сердцах его друзей. Неужели они не понимают, подумал он, что их битвы остались в прошлом?

Гиялорис, как и большинство крупных людей, наделенных огромной физической силой, никогда не отличался ловкостью или проворством, хотя в те годы, когда ему приходилось воевать, богатырская мощь с успехом заменяла оба этих качества. Но, как это обычно бывает с людьми его комплекции, с годами он сильно располнел и теперь двигался крайне медленно и неловко.

Септах Мелайн, худой как щепка и ни минуты не сидевший спокойно, внешне выглядел все таким же быстрым и гибким, как в молодости; со стороны казалось, что годы не властны над ним. Но сеть морщин вокруг его проницательных голубых глаз утверждала иное. Престимион подозревал, что в знаменитой вьющейся шевелюре друга белых волос теперь едва ли не больше, чем золотых. Так что трудно было поверить, что он смог сохранить ту молниеносную реакцию, которая когда-то делала его непобедимым в рукопашном бою.

Престимион прекрасно понимал, что они оба уже совершенно не годились для поля битвы; пожалуй даже менее, чем он сам.

— Насколько я понимаю, войну будет вести Деккерет, а не я или вы, — со всей возможной деликатностью сказал он. — Но он, естественно, узнает о ваших предложениях. Я уверен, что он захочет воспользоваться вашими навыками и опытом.

Гиялорис громко хохотнул.

— Я, словно наяву, вижу, как мы, подавив всякое сопротивление, вступаем в Ни-мойю. Какой это будет день… Мы шеренгами по шесть человек пройдем по Родамаунтскому бульвару! А лично мне будет очень приятно вести войска из Пилиплока на север. Армия вторжения, несомненно, высадится в Пилиплоке, — а вы знаете, Престимион, как мы, грубияны из Пилиплока, относимся к изнеженным ни-мойцам и их вечному стремлению к удовольствиям? С какой радостью мы разобьем их никчемные ворота и пройдемся по их чистенькому городу! — Он поднялся и принялся расхаживать по комнате, пытаясь изобразить жеманную женскую походку. Септах Мелайн зашелся восторженным хохотом. — А не пойти ли нам сегодня в Паутинную галерею, и не купить ли нам хорошенькое платьице для меня, мой дорогой? — пропищал он сдавленным фальцетом. — А потом, я думаю, пообедаем на Нарабальском острове. Грудка гаммигаммила под тогнисским соусом… ах, я просто обожаю! Пидруидские устрицы! О, мой дорогой!..

Престимион тоже держался за бока от смеха. Сегодня был поистине день откровений: Гиялорис раскрывался с совершенно неизвестных ему доселе сторон и вот уже второй раз подряд отмочил штуку, которой от него никто не мог ожидать.

Насмеявшись, Септах Мелайн заговорил гораздо серьезнее.

— Как вы думаете, Престимион, Деккерет действительно решит высадиться в Пилиплоке, как говорит Гиялорис? Я думаю, что в этом случае его ожидают некоторые трудности.

— Трудности нас ожидают во всем, что бы мы ни предприняли, — отозвался Престимион. Он снова помрачнел, вернувшись к мыслям о ненавистной ему войне, которую он тем не менее так неистово стремился начать.

Конечно, призвать покончить наконец с беззаконными Самбайлидами и их злодеем-министром было очень заманчиво. Но ведь он понятия не имел о том, насколько серьезную поддержку Пятеро правителей имеют на Зимроэле. Предположим, что Мандралиска уже в состоянии набрать для защиты западного континента от нападения короналя армию в миллион солдат. Или пять миллионов… Каким образом Деккерет будет формировать армию, достаточно большую для того, чтобы одолеть такую силу? Как он будет переправлять ее на Зимроэль? И возможно ли вообще осуществить такую перевозку? Нужны вооружения, суда, провиант…

А само вторжение… огонь, вспыхнувший в глазах Гиялориса при словах о том, как грубияны из Пилиплока снесут «никчемные» ворота Ни-мойи… У Престимиона такая перспектива вовсе не вызвала радостного нетерпения. Ни-мойя была одним из чудес света. И стоило ли ввергать этот несравненный город в огонь только ради поддержания существующей всемирной системы законов и правителей?

Он не мог позволить себе ослабить уверенность в том, что война необходима и неизбежна. Мандралиска был злокачественной опухолью в этом мире, опухолью, которая, если ее оставить на произвол судьбы, могла только разрастаться, разрастаться и разрастаться. Эту опухоль нельзя было не замечать, с ней нельзя было мириться, ее можно было только удалить.

Но, мрачно думал Престимион, простят ли ему это когда-нибудь люди будущих времен? Он стремился сделать свое царствование Золотым веком. Он делал все, что было в его силах, ради достижения этой цели. И все же, по воле какого-то злого рока, время его правления явилось почти непрерывной цепью катастроф: переворот Корсибара и последовавшая за ним гражданская война, затем чума безумия, восстание Дантирии Самбайла… А теперь было совершенно ясно, что его финальным достижением как правителя мира будет либо разрушение Ни-мойи, либо разделение единой мирной империи на два взаимно враждебных независимых королевства.

Оба выхода казались ему одинаково неприемлемыми. Тогда Престимион напомнил себе о своем брате Теотасе, которого ужасные видения довели до безумия, до того, что он в паническом ослеплении бросился искать спасения на нависающем над бездной шпиле одной из башен Замка. О своей маленькой дочери Туанелис, рыдающей от страха в собственной кровати.

А сколько еще может быть в мире других невинных людей, случайно оказавшихся жертвами злобной натуры Мандралиски?

Нет, это придется совершить, не думая о цене. Престимион заставил себя укрепиться душой и принять эту мысль.

Что же касается Гиялориса и Септаха Мелайна, они оба горели нетерпением принять участие в великолепной военной кампании, которая, как они надеялись, окажется достойным завершением их военных и государственных карьер. Как обычно, они не соглашались друг с другом ни в чем. Престимион слышал, как Септах Мелайн, сверкая глазами, доказывал:

— Мой дорогой друг, сама идея о высадке в Пилиплоке, это же чистый идиотизм. Разве вы не понимаете, что Мандралиска легко сможет угадать, куда мы доставим войска? Из всех портов мира Пилиплок легче всего оборонять. Ему достаточно будет выставить в гавани полмиллиона вооруженных людей и блокировать реку у них за спиной тысячей судов. Нет, дорогой Гиялорис, мы должны будем высаживать наши войска намного, намного южнее. Гихорн — вот самое подходящее место. Гихорн!