Роберт Силверберг - Король снов

У Деккерета голова пошла кругом.

— Динитак и Келтрин? Тосковать друг без друга? Я никак не могу взять в толк, о чем ты говоришь. Да ведь они едва знакомы!

— Неужели ты ничего не знаешь?! — воскликнула Фулкари и рассмеялась — Он тебе ничего не рассказывал? И ты на самом деле ничего не замечаешь? Динитак и Келтрин?! Да, Деккерет, да! На самом деле!

Келтрин, сидя в маленькой спальне своей квартиры, находившейся в аркаде Сетифона, раскладывала пасьянс — как ей казалось, уже трехтысячный, с тех пор как понтифекс вызвал Динитака в замок Малдемар для участия в похоронах Теотаса.

Четверка комет Шестерка горящих звезд Десятка лун.

Почему Динитак вдруг понадобился на похоронах Теотаса? Динитак не имел никакой официальной должности в правительстве и не входил в круг аристократии Замковой горы Вся его роль в Замке сводилась к тому, что он был другом Деккерета и время от времени составлял ему компанию в путешествиях. И, насколько было известно Келтрин, Теотас и Динитак были лишь шапочно знакомы, по крайней мере, до недавних пор. Так что для его присутствия на похоронах просто не было никакого повода. Когда шла подготовка к траурной церемонии, не было сказано ни слова о том, что Динитаку придется ехать в замок Малдемар.

А затем, прямо накануне похорон, вдруг примчался курьер в ливрее цветов понтифекса и объявил, что Престимиону немедленно потребовалось присутствие Динитака Барджазида в Малдемаре. С какой стати? Тем более, думала Келтрин, за такое короткое время Динитак вряд ли мог успеть на церемонию, даже если бы несся без остановок. Значит, дело было в чем-то другом. И почему Динитака вызвал понтифекс, а не его старый добрый друг лорд Деккерет? Ведь Деккерет тоже был там. Все это было очень таинственно. И теперь она желала, чтобы, когда похороны завершатся и Теотас благополучно упокоится в своей могиле, Динитак поскорее вернулся назад.

Она раздраженно выкладывала перед собой карты

Понтифекс туманностей. Проклятье! На столе уже лежал корональ туманностей. Неужели понтифекс не мог выйти пять минут назад? Девятка лун. Валет туманностей. Она подсунула валета под короналя туманностей. Тройка комет. Келтрин еще сильнее нахмурилась Даже когда карты выходили в нужном порядке, она не испытывала от пасьянса ни малейшего удовольствия. Он надоел до безумия. Ей был необходим Динитак. Пятерка лун. Дама горящих звезд. Семерка…

Стук в дверь!

— Келтрин? Келтрин, ты дома?

Она смахнула карты на пол.

— Динитак! Ты наконец-то вернулся!

Она побежала к двери, но в последний момент вспомнила, что на ней только маленькие трусики, и поспешно схватила халат. Динитак был жутким моралистом и ужасно щепетильно относился к таким вещам. Несмотря на все, что происходило между ними с тех пор, как они стали любовниками, он был бы шокирован, вздумай она открыть ему дверь практически голая. Одежда должна быть надета, а только потом снята: именно таким он был. Кроме того, он мог оказаться не один, а, скажем, с Деккеретом. Или даже с понтифексом Престимионом — после всех последних событий.

Она открыла дверь. Он стоял там — один. Келтрин схватила его за руку, втащила внутрь, а потом оказалась в его объятиях. Наконец, наконец, наконец! Она осыпала его поцелуями. Ей казалось, что они не виделись по меньшей мере полгода.

— Ну! — требовательно воскликнула она, в конце концов выпустив Динитака. — Ты на самом деле рад меня видеть?

— Ты же знаешь, что рад. — Его глаза мерцали счастливым блеском, словно маяки, на узком, угловатом лице. Быстрым движением языка он облизал нижнюю губу. Каким бы высоконравственным и возвышенным он ни бывал временами, сейчас он, похоже, был готов сорвать с нее одежду, не выжидая больше ни минуты.

Келтрин захватило игривое настроение. Она решила, невзирая ни на что, заставить его немного потерпеть. Вообще-то это оказалось бы испытанием не столько его, сколько в первую очередь ее собственного терпения.

— У тебя и твоего друга понтифекса, наверное, нашлось много интересных тем для разговора? — спросила она, отступив на пару шагов.

У Динитака сделался очень обеспокоенный вид. Он мигнул три-четыре раза так быстро, что могло показаться, будто это был тик, а на его левой навеки почерневшей от солнца впалой щеке и впрямь задергался мускул.

— Это… Об этом я не могу говорить, — пробормотал он. — По крайней мере, сейчас— Он говорил напряженным и хриплым голосом. — Мы встречались — понтифекс, корональ и я… возникли кое-какие проблемы, политические проблемы, и они хотят, чтобы я обеспечил им некоторую техническую помощь… — Все это время он жадно пожирал ее глазами. Келтрин просто обожала ту страсть, с которой он смотрел на нее. Эти темные сверкающие глаза, этот притягивающий пристальный взгляд, эта колоссальная энергия, этот непреодолимый магнетизм, который исходил от него, это сдерживаемое напряжение: все в нем очаровало ее с первого же момента знакомства.

— А похороны? — спросила она, старательно продолжая испытывать его терпение. — Что из себя представляла церемония?

— Я приехал слишком поздно и не успел на них. Но это не имеет значения. Знаешь, они меня звали вовсе не для этого, а для делового совещания.

— О котором ты не хочешь мне рассказывать.

— О котором я не могу рассказать.

— Ну и ладно, не рассказывай И не хотелось вовсе. Наверное, это все равно очень скучно. Фулкари рассказывала мне о всяких официальных обязанностях, которые лорд Деккерет выполняет целыми днями, после того как стал короналем Жутко нудные. Я не соглашусь стать короналем ни за что на свете. Пусть передо мной машут короной Горящей Звезды, и ожерельем Вильдивара, и перстнем лорда Мозлимона, и всеми остальными царственными драгоценностями, а все равно не соглашусь. Вдруг она почувствовала, что эта игра ей до невозможности надоела. — О, Динитак, Динитак, я так ужасно тосковала по тебе все это время, когда ты был в Малдемаре! И не говори, что это продолжалось только несколько дней. Мне кажется, что прошли века!

— И мне тоже, — откликнулся он. — Келтрин… Келтрин..

Он протянул к ней руки, и она бросилась к нему. Одежды с них упали словно сами собой. Его руки нетерпеливо метались по ее телу, а она опускалась на лежавший на полу ковер, увлекая за собой возлюбленного.

Они стали любовниками слишком недавно для того, чтобы успеть утратить нетерпеливое, чуть ли не маниакальное стремление к физической составляющей их близости. Келтрин, которой все это было прежде совершенно незнакомо, ощущала не только волнение, связанное с удовлетворением копившегося в ней желания, но еще и мощную тягу к тому, чтобы наверстать упущенное время теперь, когда она наконец позволила себе познакомиться с этой стороной взрослой жизни.