Наталья Якобсон - Шанс для чародея

До меня доносились звуки. Они стали громче. Треск сломавшегося засова на входной двери, топот множества ног, грубые голоса. Я почти видел печать на королевском указе. Так же четко, как до сих пор слышал слова юноши из сна "ты погиб". Было похоже на то. Тех, кто ворвался в дом, оказалось больше, чем людей отца. И все равно я хотел попытаться оказать сопротивление. Хотя у меня не было ни копья, ни кирасы, но шпагу я все же успел прихватить с собой. Знаю, нужно было послушаться Магнуса и бежать. Но я решил сделать по-своему. Я рванулся вперед и начал сражаться. И проиграл.

КРОВЬ ПОВЕШЕННОГО

Петля. Удавка на шее. Боль. Свинцовая тяжесть во всем теле. И ощущение того, что сознание уже витает плененным в темных параллельных мирах. Капли крови скатывались на землю, как нечто эфемерное. Откуда вообще взялась кровь. Я не чувствовал ран, и казалось, что само обреченное на раннюю смерть тело плачет кровью. Из ее капель, попавших на землю, зародилась новая жизнь. Мандрагора. Я ощущал, как ее корень молниеносно быстро прорастает сквозь почву, сметая на своем пути все другие побеги. Он пророс прямо из дороги, над которой я висел. Рожденный не из семени висельника, а из его крови. Его побег уже напоминал волшебство. И гадкие создания, наподобие гномов, уже копошились рядом. Они выползли, кто из леса, кто из трясин, кто прямо из почвы и отчаянно шептались. Мои веки были сомкнуты смертным сном, но я видел их. Почти отчетливо. На уродливых лицах отражалось недоумение. Они столетиями наблюдали за миром, но никогда еще не видели ничего подобного. Им всем хотелось украсть корень, но пока они не смели.

Они боялись не вельможи, болтающегося в петле со связанными за спиной руками и не его колдовских возможностей. Я не представлял для них никакой угрозы. Но сам корень... То, как внезапно и странно он возник. Они опасались навлечь на себя беду, тем, что тронут его.

Наступило новолуние, и кто-то будто перерезал петлю. Во всяком случае, я ощутил, как веревка разорвалась. А потом был болезненный удар о почву. Я присел на корточки, глянул на злополучный корень и, к своему собственному удивлению, легко и быстро поднялся с земли. Ощущение того, что все мои кости раздроблены и разбиты молотком, прошло. Я чувствовал себя вполне здоровым. Ночь звала меня. Ее звуки вдруг каким-то болезненным эхом начали отзываться в сознании. Я поднял глаза. Рядом стоял Магнус и тихо ехидно посмеивался, глядя на лезвия ножа в своей руке.

- Вот и очнулся! - констатировал он, голос был спокоен, но в глубине интонации угадывался смех.

- Что со мной было? - я покосился на разорванную петлю, которую уже ловко прибирали поближе к дуплу чьи-то когтистые лапки. Я не заметил, чтобы она была перерезана.

- А ты сам не помнишь?

Я отрицательно покачал головой, хотя кое-что припоминал.

Между тем Магнус, не обращая на меня никого внимания, склонился над уже разрытой кем-то ямкой и начал выковыривать ножом из земли злополучный корень. Выходит, он мне не приснился.

- Хорошо, что уцелел, - с явным усилием Магнус выковырял его из земли и начал очищать бережно, как святыню. - Эти твари ведь могли забрать его до меня и сделать отвар.

Он говорил об этом, как о святотатстве, и я разозлился на него.

- А где же был ты сам?

Он даже не утрудил себя ответом.

- Я что, по-твоему, должен был снимать петлю с горла, как шейный платок, - ляпнул я, сам не задумываясь о том, что говорю, и вдруг заметил отметины от веревок у себя на запястьях под разорванными манжетами. Неужели все это было не сном.

- О, да ты кое-что вспомнил, - Магнус усмехнулся и бережно обмотал находку шелковым платком.

- Что это? - я потянулся за корнем, но он уже исчез в складках плаща Магнуса.

- Ничего особенно. Оплата за твое спасение, так сказать. И все.

- Спасения? - я хотел рассмеяться, но губы будто помертвели. Я не мог растянуть их в ухмылке. - Но со мной же все в порядке.

- Не считая того, что ты мертв, - его голос эхом отдался в моем сознании, вовсе не насмешливый, он звучал так, будто произносил правду.

- Мертв? - да, я помнил петлю, но не чувствовал смерти. Она была рядом: старуха с косой или девушка с бледным бескровным лицом и змеями вместо волос, хотевшая поцеловать меня. Рядом, но не настолько близко, чтобы я перешел в ее распоряжение. Я слышал эхо загробных миров, но мое сознание отдалилось от него. Я был жив. Я чувствовал, как быстро и стремительно бьется мое сердце под разорванной парчой щегольского камзола. Я жил, я дышал, я слышал звуки ночи, четко, как никогда. Так почему же Магнус говорит, что я умер.

- А ты стал еще большим красавчиком, чем при жизни, малыш, - его белесая рука потянулась к моей щеке. Он хотел всего лишь нежно погладить ее, коснуться разметавшихся по вороту волос, но я в ужасе отшатнулся, таким мертвенным и бледным он показался мне.

- Тебе не нравится, что я восхищаюсь тобой? - с усмешкой поинтересовался он.

- Ты намеренно мне лжешь, - я еще отчетливей услышал, как мое сердце отбивает некий ритм внутри груди, громко и настойчиво, как молоток, как часы, заведенные вечно ходить по кругу и отмеряющие определенный срок. Это и есть жизнь. Я слышу удары собственных часов жизни. Значит, смерть еще не наступила. Хотя сердце и билось так быстро, будто время, отведенное мне, приближалось к какой-то роковой точке.

- С какой стати мне тебе лгать? - Магнус даже обиделся.

Я окинул его презрительным и высокомерным взглядом.

- Откуда мне знать, что тебе от меня нужно?

Я потер уже не болевшую шею, будто стряхивая с себя невидимые остатки петли, и пошел прочь, сам не зная куда. Магнус звал меня, шел за мной. Я хотел, чтобы он отстал и ускорил шаг, наступил на чье-то жилье: гнездо или нору, и тут же услышал потоки брани.

- Извините, - виновато пробормотал я и двинулся дальше прежде, чем понял, что со мной говорили не на человеческом языке, но я почему-то понимал.

Кто это были, те, кого я потревожил: кроты, мыши, эльфы... Я не запомнил. Даже не обратил внимание. Но их пискливая речь отдавалась в моих ушах так отчетливо. Я все понимал.

Над моей головой с уханьем пролетел филин. Я следил за его полетом, как завороженный. Никогда я не смотрел так даже вслед восхитившим меня женщинам. Это было настоящее волшебство. Каждое перо птицы, казалось, сияло светом, видимым лишь мне одному. Его уханье в моих ушах превращалось в слова. Вот острый птичий клюв обернулся ко мне и услышал вопрос:

- Почему ты так смотришь? Ведь ты не охотник.

Ошеломленный, я не знал, что ответить. Я бы так и стоял, смотря птице вслед и, не обращая внимания на приближающиеся шаги преследователя, если бы не заметил вдруг свое отражение в крошечном заболоченном озерце под корнями дуба, почти лужице, обросшей по краям мхом, но даже ее мне хватило, чтобы рассмотреть невероятное преображение. Поверхность, казавшаяся мне зеркальной, отражала мое лицо и в то же время не мое. Теперь я, кажется, понял, почему Магнус стал смотреть на меня с таким вожделением. Я стал красив. Невероятно красив. Я даже не предполагал, что можно быть таким красивым, при этом сохранив свои прежние черты. Изменилось что-то не в лице, а во мне самом, и это отбросило тень на все. Бледную тень смерти. Может быть, Магнус был прав, говоря о том, что я умер. Это был все еще я, но уже какой-то другой. Следов крови и петли не осталось. Разорванная одежда прикрывала тело, будто сделанное из алебастра. Как я не наряжайся теперь, истиной роскошью было бы оно, а не шелка. Растрепанные каштановые волосы, которые я раньше собирался остричь, стали мне идти. Мягкие, как шелк, они обрамляли лицо с тонкими чертами. Так может выглядеть вампир-аристократ или темный ангел, но обычный смертный мужчина просто не может быть таким чарующе красивым. И одновременно с этим я стал таким же бледным и холодным, как Магнус. Будто смерть поцеловала меня и преобразила.