Инна Георгиева - Колыбельная для Титана

Испуганно взвизгнула ведьма, в последний раз где-то на грани слышимости взревел болотный монстр, а секундой позже яркое солнце ударило по глазам.

Мы были дома.

Ева Моргалис

Первой, кого я увидела, как только глаза привыкли к свету, была мама. Она держала за грудки Кусая, трясла его как грушу и рычала:

— Где моя дочь, сукин сын?! Где моя дочь?!

Маг даже не пытался ответить: его ноги болтались в воздухе, а перекошенное красное лицо выглядело так, будто он вот-вот свалится в обморок.

«Ничего себе, у меня мама — богатырь…» — промелькнуло в голове. А потом я увидела их. Пятерых мужчин, всех высоких, в темных мантиях до пола и с бородищами до пояса. Они стояли полукругом вокруг мамы с ее жертвой, из-под кустистых бровей хмуро наблюдали за расправой, но вмешиваться не спешили. Я еще подумала: с чего бы? Потом посмотрела повнимательней, увидела хорошо прорисованный фингал на заросшей физиономии самого накуксившегося, разбитый нос его рядом стоящего товарища, и поняла: попытки были. Правда, успехом не увенчались.

— Похоже, это наше подкрепление, — негромко предположил Алекс. — Видишь того мужчину справа, который так старательно ощупывает челюсть? Это Николя Страбовски, руководитель ударного отряда. Элита Ордена заклинателей.

— Элита? — переспросила я, скептически оглядывая потрепанных «морпехов». — Что-то не верится…

— Это все потому, что мы женщин не бьем! — с ноткой обиды в голосе ответил шестой заклинатель, которого я сначала не заметила. А когда все же заметила, не смогла сдержать улыбку: прическа в стиле «Альберт Эйнштейн», четыре глубокие царапины на щеке, порванная мантия… Кажется, он был первым, кто попался маме под руку, остальных так, рикошетом зацепило. А на этом бедняге она отыгралась. И видимо, он надолго запомнил, что бывает с теми, кто встает на пути у взбешенной ведьмы, потому вместо того, чтобы обратиться самому, попросил меня: — Скажите ей, что вы уже вернулись!

Алекс положил руку мне на плечо и кровожадно улыбнулся:

— А я бы подождал, пока она Кусая придушит.

— Ой, не надо нам такого счастья! — помотала я головой. — Соблазнительно, конечно, но что ты потом его семье скажешь?

— Реммао? — уточнил Шурик. — Думаю, тот поймет.

— Мистик, может, и поймет, а его мать-прорицательница? Это ведь та же ведьма, только вид сбоку. И пускай они с Кусаем ругаются, но я совсем не уверена, что она вот так запросто согласится стать вдовой.

Самый побитый заклинатель напрягся.

— У этого египтянина есть жена?! — спросил немного охрипшим голосом. А потом, даже не дожидаясь, пока я кивну, бросился к маме. — Ядвига! Ядвига Моргалис! Ваша дочь вернулась!

Ведьма резко обернулась.

— Ох, Евочка! — всхлипнула она, небрежно отбрасывая Кусая в сторонку. — Я так волновалась! Так переживала! — и тут же, без перехода. — Где тебя черти носили?!

Вообще ситуация была странной. У нас ведь с мамой связь, эмоциональный поток, все такое. Он должен был предоставить ей все ответы: начиная от того, где конкретно я нахожусь, и заканчивая моим самочувствием.

— Да прервался поток! — пророкотала Ядвига. — Ты за грань шагнула — все равно что умерла в этом мире! Я чуть инфаркт не схлопотала! Как ты могла так поступить?!

— Э-э-э… — смутившись, я потерла пальцами лоб. К такой подножке со стороны давно проверенного способа связи я была откровенно не готова. — Прости, мам… я не хотела тебя волновать.

— Евочка, — мама криво ухмыльнулась, — волновалась твоя классная руководительница, когда я пришла к ней на родительское собрание. А ты буквально устроила геноцид моим нервным клеткам!

Я икнула:

— Что?!

— Ударила в самое сердце! — патетически схватилась ведьма за роскошную грудь, подчеркнутую меховой оторочкой ее кожаной куртки. — А ведь оно не вечно! Знаешь, как болит материнское сердце? Как оно кровоточит?!

— Да оно всегда кровоточит! — перебила я и спросила о том, что меня действительно волновало: — Ты была на родительском собрании?! Ты что, забыла, чем это в прошлый раз закончилось?!

К слову, этот самый «прошлый раз» был ровно семь лет назад. Я тогда училась в третьем классе, и нам досталась очень ответственная учительница-руководитель. Тамара Ивановна. Ей было уже глубоко за шестьдесят — это если по паспорту. А если по внешности — за семьдесят. И была у нее фишка такая: «тотальный контроль» называлась. Ничто не должно было ускользнуть от ее внимания. Ни одна мелочь, ни один поступок. И не важно, где находился ребенок: дома, за партой или на детской площадке, в покое его оставлять запрещалось категорически. Но если в учебные часы она сама следила за нами круче, чем судья Дредд за преступниками Мега-сити, дома сия почетная миссия ложилась на плечи родителей. Нет, я не спорю: были в нашем классе и особо ответственные представители старшего поколения, которые ревностно выполняли возложенные на них функции. Но и белых ворон избежать не удалось. Таких, как моя мама, например. Которые считали, что все это — ересь, за всем не уследишь, а если и уследишь — так на фиг это нужно, чтобы ребенок в десять лет не мог самостоятельно принять элементарное решение?

К сожалению или к счастью, мама в своих убеждениях оказалась не одинока, и три года первая половина класса вела войну со второй половиной. Причем воевали они по всем правилам стратегии и тактики, со шквальным огнем, записями в дневниках и журнале, с партизанскими вылазками во дворы «непутевых родителей» и диверсиями в стане «приподъездных» старушек. Даже с павшими в бою героями (мальчик Костя, забыла фамилию, не выдержал давления и удрал в другую школу)! Три года Тамара Ивановна жертвовала своим временем и силами, чтобы справиться с непокорными. Пока из всех врагов не остался один. Ядвига Моргалис!

Ибо маме было пофиг! Это я каждый вечер слушала, как настойчиво звонит телефон, пока Ядвига веселилась на шабашах. Это мне приходилось каждое утро объяснять руководителю, в какую очередную командировку отчалила моя родительница и почему ее невозможно застать дома. Это на меня пристально смотрели накрученные фантастическими историями из жизни молодых хулиганов соседские старушки. И только через три года, задолбавшись от моего нытья, мама наконец решила вмешаться.

Не знаю, о чем они говорили: это было поздним вечером, наедине и за закрытыми дверями. Знаю только, что мама на встречу пришла в красном платье с разрезом до бедра и с бутылочкой мартини. После чего Тамара Ивановна неделю не появлялась в школе. А когда ее все-таки нашли (да, именно в обезьяннике), последовали жуткий скандал и торжественный уход на пенсию. За две недели до окончания года. Новая классная оказалась попроще в вопросах дисциплины, но нас не знала. И сгоряча влепила двум круглым отличницам баллы пониже. Не смертельно, конечно, но народ почему-то обиделся. Почему-то даже на меня.