Юлия Григорьева - Волчья ночь (СИ)

Дима отвел взгляд и тряхнул головой.

— Ты еще так мало знаешь обо мне, — вздохнул он. — Я хочу, чтобы сначала не осталось тайн. Но и время откровений еще не пришло. Потерпи, малышка, хорошо?

Я кивнула, задумываясь над тем, что может скрывать такой человек, как Дима…

… Сегодня мне не приходится пробираться на улицу. Эдуард после случившегося несколько дней смотрел на меня глазами побитой собаки, выполняя любое мое желание, предугадывая капризы. Хотя, какие у меня могли быть капризы… Но я добилась возможности общаться с Кристиной. Он был недоволен, даже разозлился, но тут же подавил вспышку и кивнул, глядя на мое распухшее лицо и губы. Мой хозяин привез по моему требованию кресло-каталку для своей жены, и теперь мы вместе гуляли с ней по распустившемуся саду.

Настроение после таких прогулок у меня значительно поднималось, и Эдуард довольно смотрел на мою улыбку. Он не подходил к нам с Кристиной, но всегда провожал на прогулку, собственноручно усаживая волчицу в каталку, и встречал, забирая ее. Мы вместе доносили Кристину до ее комнаты и шли обедать. В такие минуты я переставала бояться его и оживленно рассказывала о том, как мне нравится сад. Один раз я ему призналась, что у меня появилось детское желание, качаться на качелях под сенью цветущих деревьев. Рассказывала и смеялась над собственной фантазией. А на следующий день меня уже ждали качели, и я с радостным визгом бросилась к ним под веселый хохот Кристины. Эдуард стоял вдалеке от нас. Я его заметила, когда взлетала наверх, он улыбался.

— Ты сегодня была совсем счастливая, — говорит он вечером, когда мы сидим пере д разожженным камином. Я невольно улыбаюсь, и он тут же добавляет. — Прими мой дар, Эля.

Мы сидим на полу перед камином. Точней, сидела я, глядя на пляшущий огонь, а он сел сзади, обняв и вынудив откинуться ему на плечо. Настроение сразу начало портиться. С того дня, когда он терзал мое тело, он еще ни разу не поднимал эту тему.

— Пойми, глупышка, все изменится, все сразу изменится. И твое отношение ко мне, ты сама изменишься, ты примешь меня. И мне будет легче, — он пытается объяснить, но я не хочу слушать. — Ты узнаешь столько всего нового, больше не будет тайн. Ты узнаешь обо мне гораздо больше, чем сейчас. Прими мой дар, родная.

— Я не хочу, — в голосе откуда-то появляется твердость. — Мне не нужен твой дар.

Он превращается в каменное изваяние, которое все сильней сжимает руки, и я понимаю, что он готов меня раздавить, как букашку.

— Эденька, — через силу произношу я, и он тут же останавливается. Так я иногда называю его, чтобы усмирить грозу еще в самом начале.

— Что, милая, — хрипло отзывается он.

— Пойми, я не так давно потеряла жениха, которого любила, мне нужно время, — говорю я, но на самом деле мне хочется сказать, что я не могу быть с тем, кто убил моего любимого. Это лишь подозрения, но я почти уверена, чей внедорожник сбил Сережу, уж больно все сходилось по времени.

— Уже прошло достаточно времени, — мой волк напрягается. — Ты все еще помнишь его?

Я молчу, потому что понимаю, что мой ответ может вызвать бурю.

— Эля? — почти рычит Эдуард, и я решаюсь на то, что делала лишь раз.

Я разворачиваюсь к нему лицом, встаю на колени, чтобы быть на одном уровне с сидящим на полу мужчиной, и обнимаю его. Сплетаю пальцы на могучей шее и целую. Он даже не дышит, боясь напугать меня ответным поцелуем.

— Покажи мне свои владения, — прошу я, когда отрываюсь от него.

— Прими мой дар, родная, и ты все увидишь, — говорит он и пытливо смотрит в глаза.

— Мне скучно, Эденька, прокати меня по своим владениям, — я улыбаюсь и снова целую его.

— Прими мой дар, Эля, — хрипло повторяет он.

— Зачем принимать дар для простой прогулки? — я недоумеваю.

— Тогда ты увидишь гораздо больше, — отвечает Эдуард.

Мне не нужен его дар, мне нужно увидеть путь, потому что лазейку в монолите неприступной усадьбы мне подсказала Кристина. Это был намек, но я запомнила.

— Ну, пожалуйста, милый, — я делаю обиженное лицо, и мой волк сдается.

— Хорошо, — говорит он. — Но ты кое-что для меня сделаешь.

Я застываю, страшась услышать продолжение фразы, но снова выдаю улыбку. Эдуард некоторое время смотрит на меня, а потом привлекает к себе.

— Люби меня, Эля, и позволь любить себя, — шепчет он и опрокидывает пол.

Он не отпускает меня до первых солнечных лучей, доводя своими ласками до исступления. Я ошеломлена жаром, охватившем меня и не могу удержать рвущиеся из груди стоны, совсем не от боли. Мой волк счастлив, как щенок, которому кинули мячик. Мы так и уснули там на полу перед остывающим камином…

Мужчина, напоминавший своим телосложением былинного богатыря, не спеша шел по небольшому городку, незаметно принюхиваясь. Когда ниточка нужного запаха таяла, он приседал, делая вид, что завязывает шнурок на ботинке, или ронял монету, и глубоко вдыхал. Обнаружив пропажу, он удовлетворенно усмехался и шел дальше.

Но в одном месте он нахмурился. О хотник чувствовал машину, и точно знал, что здесь она останавливалась. Об этом говорили несколько капель масла на асфальте, но смысла остановки он не понимал. Не обращая внимания на случайных свидетелей, мужчина присел, низко нагнулся и потянул носом. Беглянка здесь не проходила, это было неоспоримо, а вот ее спутник… Вроде и была нотка запаха, но что-то сбивало, и охотник не мог точно определить, прошел здесь дружок его беглянки или нет. Мужчина еще раз вдохнул, и вдруг в носу защекотало. Он чихнул, и улыбка, холодная и жесткая улыбка расплылась по лицу мужчины. Он сделал несколько шагов, принюхался и снова чихнул. Затем развернулся и довольный пошел по следу машины, найдя ее в соседнем дворе.

— Наивные дети, — негромко сказал он. — Отнес ее на руках, чтобы не оставила запаха, опрыскал свой след какой-то дрянью, покрутился по городу на машине и решил, что сможет провести старого волка? Неужели кто-то поверил твоим рассказам, Эля? Любопытно…

Мужчина вышел со двора и направился к мотелю, решив дождаться, когда беглецы выйдут на улицу.

… Внедорожник Эдуарда едет сквозь лес. Это не та дорога, по которой мы приехали. Мой волк подвозит меня к обрыву и останавливает машину. Он выходит из автомобиля, открывает дверцу с моей стороны и вытаскивает, как тогда, когда вез меня к себе.

— Что там внизу? — спрашиваю я, вслушиваясь в далекий рокот.

— Река, — отвечает Эдуард. — Это граница со стаей Ночного Ветра.

— С какой стаей? — я не удерживаюсь и смеюсь.

— Что ты смеешься, — спокойно отвечает мой хозяин, — волки тоже не чужды романтики, — и тоже начинает хохотать.

— А какие еще стаи есть? — мне становится любопытно.

— Есть Серые Тени, Кристина из их стаи. Есть Мясники, их меньше всего, потому назвали себя пострашней. Еще есть Острые Клыки и Вурдалаки, но их территории не здесь, они обитают северней. — рассказывает Эдуард.