Вадим Крабов - Рус Четвертый. Рус-4

— Ну, князь, надо же было кого-то вызывать на бой? Смертоубийство среди своих запрещено, а как жить? Мы нашли выход — там грузчики такие здоровые парни! Хм, они и сами рады были подраться! Только нам пришлось схитрить: подходить к ним полностью разоруженными. Сам знаешь правило, записанное в «завещании»: как есть — так есть. Потом волей-неволей сдружились. Ты не против?

— Разумеется, нет! Ну вы, ребята… из любого положения выкрутитесь!

— Нам есть у кого учиться… — Домлар коротко посмотрел на Руса.

— Э-нет. Пока я даже не представляю с какой стороны к этой блокаде подступиться!

— Придумаешь. Я в тебя верю. Мы все в тебя верим. Поехали, поедим? Здесь голода пока еще нет. Надо воспользоваться.

— Хах! Молодец, Домлар, пошутил! А знаешь хорошее заведение?

— Поехали… — и взял с места в карьер. Его серый единорог радостно протрубил.

Дела в «банковском бизнесе» шли ни шатко, ни валко. Вроде и сотрудники нашлись и охранники объясняли всем любопытствующим, что ограбить «банк» невозможно, мол, маг всегда настороже и в крайнем случае деньги всегда «провалятся в яму», а не несли люди «свои кровные» и все тут. После многочисленных просьб местных управляющих, Адыгей (а для всех он был «самым главным»), конечно, посовещавшись с Русом, разрешил переименование. Банки превратились в банальные, а значит привычные людям «меняльные конторы». Только была у них приятная особенность, сразу оцененная немногочисленными клиентами: при обналичивании векселей комиссия не взималась. Адыгей скрипел зубами, укоряя Руса «упущенной выгодой», но бывший этрусский принц был непреклонен и более того, велел готовить «премиальные доли» за продление сроков векселей, выпущенных самой меняльной конторой. Да, сентиментальный «степной волк» прочитал творение месхитинца Агриппы. Где плакал, где смеялся — переживал страшно и понял главное: о «ночном князе», ловко обрубившем ночь, о пасынке своенравного бога Френома, о настоящем или не очень реальном сыне этрусского царя, он не знает ровным счетом ничего и сверх того — не испытывает ни малейшего желания узнать правду, а даже боится её… «Предки и Боги рассудят, а моя задача служить спасителю… и служить верно…», — примерно так подумал Адыгей, прочитав последние строки поэмы-повествования «Приключения Руса, принца Этрусии на просвещенных землях». Что, впрочем, не мешало ему спорить с тем же «спасителем». Например, о выплатах клиентам наличных, то есть «обратного выкупа» особых векселей, которые Рус назвал просто «акциями». Причем сумма человеку выплачивалась всегда больше номинала.

— Да пойми, Адыгей, это шарик в пиале. Пока да, мы лохам всегда подыгрываем…

— Знаю я, как заманивать, князь, понимаю. Я только в конце не пойму: каким образом мы пустую пиалу им предъявим? Это же караул кричать начнут… — Адыгей еще умолчал о том, что ему крайне жалко Русовских денег, которые пока приходилось выплачивать. Теоритически он понимал, что скоро «вклады» начнут перекрывать друг друга и тогда деньги появятся «ниоткуда». Это — да, задумка гениальная, но… временная. В условиях отдаленного малолюдного Гириканского царства — годна только для «отработки схемы».

Однажды бывший наводчик, съевший на купеческих нуждах «ни один талант дерьма: и с солью, и пресного, как моча глинота» очень удивился:

— Зачем плакаты?! Зачем зазывалы?!

— Ну-у… чтобы все узнали… — растерялся Рус.

— Ты что, князь? Сразу видно, что не зарабатывал ты на жизнь торговым занятием… — под конец речи Адыгей замялся, мол, кто он, а кто Рус? Но увидев ободряющий взгляд начальника, продолжил. — Это на балаганы, ярмарки, да комедии зазывать надо. Вывески ярче делать. Туда народ и идет развлекаться… несерьезно идет. А чтобы серьезно пошел; с деньгами, с решением их приумножить или как Предки али Боги позволят… рискнуть, в общем, то надо «тайно» нужным людям шептать, да обещать «замолвить словечко», а иначе, мол, не допустят тебя до… акции. Ну и слово, Рус!

— Вот и займись этим, — сразу решил князь. — Надоедает мне уже свои деньги платить…

Месяца через два дело «вышло на самоокупаемость», а буквально через декаду стало приносить прибыль. Адыгей и сам удивился, что лично ему хватило сходить к «нужным» людям, купцам средней руки, всего пару раз, а дальше они сами стали «поручаться за товарищей». Потом Адыгею пришлось поговорить с местными «серьезными людьми» и честно заплатить им виру… теми же акциями, которые они чуть ли с руками не оторвали. А далее он воочию увидел подтверждение основной легенды, «разработки золотых рудников в Гириканском пятне»: свеженькие монеты весом ровно гекту с гербом царства Эледриалии на реверсе (солнце, встающее над лесом) и профилем Вульфурия Первого на аверсе. Литье и чеканка были укреплены узорами с Силой Эледриаса. Адыгей прекрасно знал, что это «замануха для лохов и желательно покрупнее», но увидев монетку — чуть не поверил. Откуда эти гекты брал Рус — даже не спрашивал, но все жители новоиспеченного царства утверждали, что эти деньги печатают у них, под «священным холмом».

И вот уже почти два года в городе Гиркатласе действовали аж четыре меняльные конторы «Три толстяка» куда не иссякала очередь. «Акцизной» лихорадкой оказались охвачены и заложенная-перезаложенная казна Гирикана, и богатые люди из соседних стран, по слухам, близкие к государственным финансам местных князей. Так долго эта, как назвал Рус свое предприятие «пирамида», могла действовать исключительно из-за «низкой доли»:

— Всего лишь пятая часть в год! В месяц — меньше, чем пятидесятая! Ничего, друг, это «обкатка», — тогда он впервые назвал Адыгея «другом» и тот «сомлел». — В центральных странах устроим половину стоимости акции в год. Вот это рост! И кто устоит?!

— Никто, — сглотнув сухое горло, кашлянув и запив вином проговорил Адыгей. — Только… искать начнут. После…

— Начнут, — скривился Рус, — и самыми крайними вы с Берхузом идете. Я — лицо венценосное и нигде официально не упоминаюсь… Но ты не переживай, в Кушинаре отсидитесь… Не хотел я никаких «пирамид», но что делать, если деньги в домах держать — привычка вековая? Как иначе выманить? А альганским пятнам как помочь? Купцы из окрестных стран только из-за того, что лесные государства своего золота не имеют, имеют их куда и как хотят. За бесценок скупают. Надо бывшим рабам помочь… я, как ты думаешь, прав? — и вдруг пристально; с самой человеческой, самой ранимой надеждой посмотрел в глаза бывшему «степному волку». Тот едва не поперхнулся:

— К-конечно прав, Рус! — «А ведь был он лоосским рабом — это не поэмная метафора! — понял вдруг Адыгей. От этого стало еще… неудобней. Он так и не решался показать свиток того сочинения герою повествования. Стеснялся, и сам же удивлялся собственной деликатности.