Олег Фомин - Ледяные крылья

Эгорда заставляет прийти в себя еще большее потрясение. Асимира! Та самая, что когда-то была жрицей Светлого Ордена, и ныне все, кто причастен к светлой магии, имеют честь носить созданный ею артефакт, что получил ее имя! А теперь она - младшая богиня...

- Боги наказали тебя отречением от небесного царства, тебе запрещено появляться среди богов, но ты продолжила нарушать их запреты и, в конце концов, спасла смертного Эгорда от гибели на корабле, - продолжает Асимира.

- Да, сестра.

- Боги наказали тебя страданием, но в битве с демоном Милитой спасла его вновь.

- Да, сестра.

- Если над смертным Эгордом еще раз нависнет гибель, ты спасешь?

Молчание.

- Да, сестра.

В руках Асимиры вспыхивает солнечный меч. Таким клинком Леарит сразила Зараха, но сейчас мощь этого оружия, скорее всего, предстоит испытать на себе самой Леарит.

- Что ж... - говорит Асимира. - И боги, и я ожидали такой ответ... Сестра Леарит, боги приговаривают тебя к лишению божественной силы. Станешь смертной, как тот, кого так ревностно спасала.

- Нет! - кричит Эгорд.

Бросается к месту судьбоносного разговора, но не пускает какая-то невидимая стена, Эгорда пытается сковать Асимиру льдом, но магия не работает!

- Успокойся, Эгорд... - шепчет Леарит, не оборачиваясь. - Так надо.

Из ее спины начинают проклевываться вьюнки света, растут, из них сплетаются крылья, волнуясь, удлиняются, по ширине как паруса яхты, а затем и фрегата, ткань энергии сочится белизной. Наконец, крылья достигают предела, поперечное пространство зала едва умещает, богиня на их фоне как маковое зернышко в кувшине с молоком. Сама Леарит потускнела, размерами как обычный человек, доспехи утратили пластичность, твердые, разграничены на пластины, волосы тоже померкли, теперь просто волосы цвета золотой пшеницы, красивые, но такие есть у земных девушек. А вся божественная сила перетекла в крылья.

Они поднимаются плавно, насколько возможно, но даже от такой плавности воздух приходит в движение всей массой, Эгорду приходится упереть ногу назад, прикрыться ладонями, чтобы не упасть. Крылья обретают вертикальное положение, сливаются в высоченный белый костер, Леарит согнулась буквой "с", как в рабском поклоне, похожа на фундамент обелиска...

Меч Асимиры у самых корней крылья отрубает.

Все исчезает в белом, волна освободившейся энергии отшвыривает Эгорда за ворота, он ударяется о стену, падает, веки стиснулись, но под ними все равно пугающая белая бесконечность, Эгорд отчаянно моргает, но слепота растворяется крайне медленно.

Пальцы нащупывают стену, ладони шагают по плитам вверх, за ними поднимается Эгорд.

Кулак протирает чаши по обе стороны от переносицы, костяшки мокрые от проступающих из донышек слез...

Когда ориентироваться по линиям становится более-менее возможно, в шатающийся обзор попадает край арочного прохода, Эгорд толкает себя к нему, тело качает, но воин-маг успевает схватиться за петлю створки.

Взгляд устремляется к центру зала...

Леарит лежит ничком без крыльев... и, кажется, без сознания.

Меч из рук Асимиры исчезает.

- Отныне можешь вмешиваться в дела людей сколько хочешь, - говорит богиня.

Чуть позже добавляет:

- И сколько сможешь.

Потоки света внутри столпа меняют направление, текут вверх, туда же улетает Асимира, за гранью бреши исчезают черные сабли локонов, белоснежные крылья, серебристая фигура. Световая колонна постепенно сужается до тоненького лучика, уносится следом за богиней.

Эгорд выпивает извлеченное из торбы зелье, прояснение головы идет значительно быстрее, шаги по пути к Леарит становятся более ровными, частыми, воин-маг с грохотом падает на колени рядом с девушкой.

Над головой - небо, облака с пухлыми осветленными боками, из бреши в зал посвистывает ветерок. Фонтан плещет так же звонко, к событиям равнодушный...

Эгорд девушку осторожно переворачивает, берет на руки.

Нет, все же частичка божественной силы в ней сохранилась. В золотых волосах можно разглядеть слабое мерцание, доспехи и кожа пусть и человеческие, но осталась пронзительная чистота, ее трудно встретить в этом несовершенном мире. Эгорд с трепетом изучает каждую черточку лица, улыбнуться помогает крошечная, едва заметная, как цветочная пыльца, родинка на щеке, сухие штришки на еще влажных губах, призрачные веерки морщинок у глаз, подрагивающие ресницы...

- Леарит...

Ее веки поднимаются.

- Почему ты сказала "да"? Ведь тебе могли оставить силу...

- Не могу лгать. Я ведь богиня... была... Но теперь обычная девушка.

Внутри у Эгорда рвется свежая рана. Обычная девушка... Только что обычная девушка добровольно ушла из его жизни, чтобы не обременять обычностью. Не прошло и часа, а ее место заняла другая. Тоже обычная. Теперь обычная... Но Эгорд боли не показывает. Леарит уже не может читать мысли, и хорошо: Эгорд не хочет, чтобы Леарит его боль разделяла.

Улыбается.

- Для меня ты по-прежнему богиня.

И получает в ответ улыбку.

- Я ни о чем не жалею... Я люблю тебя, Эгорд.

Глаза Леарит, как и раньше, бриллиантовые, в них переливаются радужные блики. Она и правда все еще богиня, самая божественная из всех, несмотря ни на что!

- Жаль только, - шепчет Леарит печально, - больше не смогу летать...

- Сможешь.

Эгорд запрокидывает голову к небу. Пронзительно чистая глубина с пышными белыми подушками, тихая и безжизненная... вроде бы. Но Воин-маг знает: оттуда всем скопом, как зрители на трибунах гладиаторской арены, наблюдают те, кто отнял у Леарит неуязвимость и бессмертие. К горлу подступает странное, но мощное чувство - радость, что Леарит может быть с ним, и гнев на этих небесных зевак, от сытой вечной жизни забавляются с людьми как с куклами, даруют, отнимают, а потом смотрят с вялой надеждой на интерес, как те будут суетиться в попытках вернуть.

- Слышите, вы... - хрипит Эгорд. - Она будет летать!

Из его спины начинает расти лед. Изогнутые синие полосы тянутся влево и вправо, множатся, переплетаются, ветвятся, Эгорд вливает в рост столько сил, что щеки впадают, их сковывает маска замерзшего пота. Два ледяных пласта все шире и шире, высыпают избыток энергии в виде снежинок, утолщаются, из кристалликов инея на поверхности вырастают ледяные перья, между и вокруг них клубится туман холода. Эгорд чувствует каждый кусочек водяного хрусталя, каждое перо...

Крылья шевелятся, лед у основания трескается, но тут же сращивается, опять трескается, вновь срастается, и так каждый миг, хрустят гибкие движения. Живая белая грибница трещин расползается по всей ледяной плоти, проникает в каждое перышко, Эгорд управляет всей этой сложностью как дирижер, тонкие кинжалы льда разминаются, крылья плавно помахивают с тихим, но густым хрустом.