Ева Никольская - Чужая невеста

Это было дико: смотреть на свое собственное лицо, которые двадцать девять лет каждый день видела в зеркале, и… понимать, что это не могу быть я. Или же могу, но тогда сия встреча — привет из прошлого. Первой не выдержала земная Лера. Запустив пальцы в доходящую до талии шевелюру, она пробормотала по-русски:

— Не может этого быть! — Мой голос, мой! А вот интонации не мои… и этот нервный жест, взъерошивший ее волосы… да и сами волосы тоже… откуда?! Никогда не носила подобные лохмы, предпочитая аккуратные стрижки до плеч.

— Ильва? — решив проверить одно из своих предположений, осторожно спросила я.

— Лера? — шокировано выдохнула девушка. Не земная я из недавнего прошлого, как мне показалось несколько секунд назад, а так похожая на меня небезызвестная Ильва Ирс, в теле которой я оказалась две недели назад. Что ж, вопрос о том, куда делась душа юной лэфы больше был не актуален.

— Ну, вот и познакомились, — дернув уголками губ в неком подобии улыбки, проговорила я. Зеркало по-прежнему светилось, придавая нашей встрече мистическую таинственность, а лицам — могильную зелень. И я уже хотела начать расспрашивать ее о жизни в моем мире, как вдруг эта ненормальная размахнулась и с криком:

— Не бывать этому! — саданула феном по зеркалу.

Я испуганно отскочила, но… ничего особенного не произошло. Стеклянная грань, разделявшая нас, не разлетелась на осколки, не пошла трещинами, и даже светиться не перестала, что лично меня порадовало. На Ильву же было жалко смотреть. Губы ее задрожали, глаза заблестели от накатившихся слез, а на лице отпечаталось выражение такой вселенской обиды, что я невольно ей посочувствовала.

— Ты чего бесишься-то, Иль? — делая шаг обратно, спросила ее.

— Я не вернусь туда, — вновь запустив пятерню в свои недосушенные лохмы, заявила девушка. Откуда они у нее все-таки? Нарастила в салоне? Быстра, ничего не скажешь.

— Пф… Тебя никто и не просит возвращаться, — фыркнула я и улыбнулась. Вполне дружелюбно, как мне казалось. Отпугивать потенциальный источник информации, с которым связала меня судьба, не хотелось.

— Правда не просишь? — настороженно уточнила девушка с моим лицом. Когда-то моим… теперь уже нет.

— Лично я не прошу. А те, кто устроил наш обмен — не знаю, — честно ответила ей. — Хотя и не думаю, что эта штука, — я демонстративно коснулась стекла и, наблюдая за побежавшими от руки светлыми кругами, продолжила: — для того здесь, чтобы вернуть нас в прежние тела. Скорее всего, мы просто часть чьего-то дикого эксперимента, и те, кто провернул это с нами, сейчас тестируют полученные результаты, используя тебя и меня, как лабораторных мышей, Иль. Встречу вот организовали… Фирсы.

— Фирсы? — собеседница побледнела.

— Ну, да. Тебе ведь от них зеркало прислали?

Она отрицательно качнула головой и чуть закусила губу, почти как делала это я. Но… все же чуть-чуть иначе.

— Его принесли из чародейской лавки. На обороте была странная надпись на русском: "Нифелин-28. Р.А. Доставить через две недели после обмена", — пробормотала девушка. — Сказали, что все уже оплачено, включая доставку. Я думала, что это ты заказала зеркало до того, как… — она замолчала.

— А сама ты в эту лавку разве не ходила? Продавщицу там не видела? — чуть нахмурилась я. Она снова замотала головой, приведя в движение длинные пряди искусственных волос. И я невольно отметила, что эта обновленная Валерия Бродская очень даже ничего. — Женщина, что торгует в лавке — копия фирс. Только кожа человеческая, — просветила я собеседницу. — В ее магазинчике все и случилось… со мной. Странно, что ты не помнишь этого места, — она развела в ответ руками, в одной из которых по-прежнему был зажат заметно покореженный фен, я же продолжила: — Меня вырубило именно там, а очнулась… в Стортхэме.

— Где?! — изумление и ужас, отразившиеся на ее лице, сложно было подделать.

— Та-а-ак, — протянула я, опираясь руками на серебристую раму нашего зеркального "видео-чата" с зеленоватой подсветкой. — Хочешь сказать, что и это ты тоже не помнишь? А как клеймо вивьеры получила?

Ильва, помрачнев, опустила голову и принялась нервно теребить пальцами свободной руки пепельно-русую прядь. Ну… хоть что-то, значит, помнит. И то счастье!

— Рассказывай уже, а? — поторопила молчунью я. — Неизвестно ведь сколько времени продлится наш неожиданный сеанс связи. Ты там, судя по тому, что я вижу, неплохо адаптировалась. А у меня тут, сама знаешь, как все "весело". Помоги хоть понять, кто друг, кто враг? С кем общаться, кого бояться? Ну-у-у-у же… Иль?

Девушка после моих слов глаз не подняла, но заговорила.

— От отца держись подальше, — бросив бесполезный фен на соседний диван, посоветовала она и, обняв себя за плечи, словно ей вдруг стало зябко, сказала: — Клеймо — его рук дело. Как и остриженные волосы.

И почему я не сильно удивилась?

— А изнасилование? — решив не тратить время даром, продолжила расспрашивать ее.

Шатенка не ответила. Она молчала, сильнее сжимая собственные плечи. И, несмотря на то, что душа лэфы обосновалась в моем земном теле, воспринимать ее внешность, как бывшую мою, все больше не получалось. Ильва казалась мне кем-то вроде потерянной в детстве сестры близнеца. Похожая на меня, да, но… не я.

— Что? Насиловал тоже Брэд? — нарушила затянувшуюся паузу я. Голос отчего-то дрогнул, а пальцы начали нервно постукивать по металлической раме.

— Он называл это обучением и подготовкой к взрослой жизни, — она, оставив в покое плечи, принялась так яростно теребить свои наращенные волосы, что я испугалась: как бы не оборвала их к черту. — Говорил, что делает мне огромное одолжение.

— Ур-р-род, — прорычала я, сжимая кулаки от накатившей ненависти к черноволосому лэфу. — Полный урод!

— Он очень сильно меня любил, — продолжая смотреть себе под ноги, сказала Ильва. — Но еще больше любил во мне себя. Мы ведь похожи, очень, — она медленно подняла голову, и я увидела ее глаза.

В них не было ожидаемых мною слез, и боли там тоже не было. Отрешенный взгляд на грани равнодушия. Холодный, непроницаемый, пустой. Ни былой обиды, ни злости, ни страха в нем. Ильву словно подменили за какие-то пару секунд на… бездушную куклу, не способную на эмоции.

И почему-то подумалось, что именно такой она была раньше, когда жила в Миригоре. Это амплуа стало ее защитным "панцирем", личной находкой, попыткой приспособиться к ситуации, спрятавшись от ужасов собственной жизни за стеной безразличия и покорности. Молчаливая тень, безропотно выполнявшая приказы подонка отца, живой робот, за пустым взглядом которого пряталась измученная душа несчастного ребенка. Ребенка! Ведь ей всего-то было…

— Сколько тебе было лет? — спросила я подругу по обмену. — Когда он начал… — договорить не смогла — помешал ком, вставший в горле, но Ильва и так все поняла.