Ольга Ружникова - Побеждённые (Дочь Лорда)

Вот только она — уже не Ирия Таррент. И не баронесса Вегрэ, за которую ее принимают. Она-то как раз и есть та самая невидимка «в этом насквозь фальшивом мире». Авантюристка под чужим именем, фантом и призрак утонувшей графини. А привидениям — не по пути с реальными людьми. Даже с теми, кто «не создан для этого мира».

Кузен Констанс еще три танца мило развлекал Ирию новыми стихами. Совсем, кстати, неплохими. Пообещал венок сонетов в честь ее прекрасных изумрудных очей. И вернулся к первоначальной даме.

А уже ее глаза — очень даже красивые, отметила без малейшей ревности Ирия — загорелись таким наивным полудетским восторгом, что не устоял бы никто. Даже кузен Констанс. Примерно на полчаса…

Можешь полюбоваться, Ирия. Влюбленные девы рядом с не влюбленными кавалерами выглядят именно так. Как не сводящая с Констанса восторженных глаз дочка младшего бастарда. И ты рядом с Всеславом была бы такой же дурой. Только еще и некрасивой.

Впрочем, уже через минуту «милой баронессе» стало не до чужой и своей любви. Старая развалина дядюшка Огюст уже не первый год опаздывает в фамильный склеп. Но тут вдруг за какими-то змеями решил поразмять дряхлые кости.

Увы — его маразм за последние годы изрядно развился. И позволил побитому молью хрычу запомнить из всех дам за столом только одну — сидевшую рядом.

Она как раз искала подходящий предлог — сбежать от кузена Люсьена. Тот уже успел за это время изрядно залить за воротник. И, видимо, позабыл недавнюю обиду. Потому что теперь тащился в ее сторону.

Девушка уже направила стопы в сторону пожилых дам — к герцогине Катрин. Вдруг та под каким-нибудь предлогом спасет?

Увы, на полдороге беглянку и перехватил барон Огюст Альбрэ. И тут же громогласно осчастливил «очаровательную шалунью» (ну, этому плохо видеть простительно!) приглашением на танец… Увы, недостаточно быстрый, чтобы изменить планы старого пня. Пень, не дожидаясь согласия, сжал крючковатой лапой запястье Ирии и потащил ее в центр зала.

Силуэт Люсьена разочарованно удаляется прочь. Но даже это утешает слабо. От дядюшки Огюста так и разит смесью вина, лука и каких-то ужасных благовоний…

Престарелый кавалер не выпускал девушку из плена целых три танца подряд. А танцевал с грацией медведя. Если, конечно, бывают столь неуклюжие и неповоротливые медведи.

«Ах, я так устала. Проводите меня, пожалуйста, на место!» сопровождалось всё более натянутой улыбкой. И всё менее кротким тоном. Но почтенный танцор каждый раз гласом боевой трубы оповещал весь зал, что он-то вовсе не устал. А молодежь должна уважать старших.

Музыка заиграла в четвертый раз. Барон, уверенно кривляясь, повел партнершу на новый танец. А Ирия уже даже не пыталась возражать.

Ей придется оставаться возле проклятого старика весь оставшийся проклятый бал. На все без исключения проклятые танцы!

Или протестовать и стать посмешищем всего зала. Ничего при этом не добившись.

А в качестве кары судьбы за выходку с Люсьеном — старый медведь к концу вечера точно отдавит партнерше обе ноги!

— Вы уступите своему сеньору?

Дядюшка Огюст успел лишь пару раз разинуть рот — совсем по-рыбьи. А Ральф Тенмар уже забрал Ирию из цепкой колючей хватки и сам повел в танце.

Как же она уже устала! От корсета, кузена Люсьена, дяди Огюста. И постоянной тревоги, что ее кто-нибудь узнает!

Да и сейчас — не угодила ли из огня да в лесной пожар?

Впрочем, герцог танцует для своих семидесяти очень даже неплохо. Во всяком случае, на ноги не наступает. И не наваливается на партнершу. Вцепляясь ей когтистыми птичьими лапами в плечо. Или в охваченную корсетом талию…

— Я решил не дожидаться, пока вы дадите ему пощечину, — склонился Ральф Тенмар к ее уху, — Ирия…

— Я не бью стариков! — сдержанно улыбнулась девушка.

Уже не до вежливости! И шутки с огнем не кажутся столь уж остроумными. С огнем, что спалит только ее. А шутника даже не заденет.

— Бал скоро кончится, Ирэн.

— Это вы решили посадить меня рядом с этим… любезным почтенным господином?

— А ты предпочла бы общество молодых людей? Тех, что сначала будут лить тебе в уши патоку, а потом думать, где тебя видели?

— Они и так могут это подумать.

— Случайная партнерша по танцу — одно. Соседка за столом — совсем другое. А из всех присутствующих госпожа Одетта Лефрэз и барон Огюст Альбрэ страдают самой плохой памятью.

Ирия, не удержавшись, рассмеялась. Старик Тенмар — редкостно взбалмошный самодур, но вовсе не дурак. И, оказывается, не такой уж и зануда… для старика.

Да и так ли уж он стар? Если сравнивать с почтенным бароном Огюстом Альбрэ…

И о чём он думает сам? Не угадать. Ральф Тенмар — загадочен, как всегда. Лишь усмехается в седые усы.

Благодаря герцогу Ирия продержалась без внимания Люсьена и барона Огюста аж до конца бала. Правда, покачивающаяся фигура кузена угрожающе приближалась между четвертым и пятым танцем баронессы и герцога.

— Вы ведь уступите право танца вашему деду и хозяину дома?! — то ли спросил, то ли рявкнул Ральф Тенмар.

Этого оказалось достаточно — Гамэль-младший ретировался. К более сговорчивой барышне, буде таковая найдется.

Оказавшись в долгожданном дамском кружке герцогини, Ирия мигом успела пожалеть об опостылевших танцах. Там ее хотя бы защищал герцог Ральф. А вот его супруга, при всех достоинствах, рычать, увы, не умеет. А иногда стоило бы!

Потому что здесь вместо сыночка — крыска Гамэль-мамаша и две Гамэль-дочурки. Обе юные девы — в нежно-розовом. Тереза немного старше Ирии, Алма чуть младше.

Сначала они развлекались тем, что глуповато подхихикивали над старомодным нарядом кузины Одетты. Старшие дамы их не одергивали. И забава девицам быстро надоела.

«Милая Тере», как к ней здесь обращались, первой нашла новый объект насмешек. И отпустила пару весьма острых шпилек — в адрес Соланж. Той самой девушки, что так завороженно внимала болтовне Констанса.

Начинающая змеюка Тереза подбирает ядовитые слова так, что не придерешься. А Соланж — явно из тех невинных горлиц, что найдут достойный ответ лишь через час-другой. Покраснев ярче свеклы, она попыталась отшутиться. Но где уж пташке против двух гадюк?

— Как легко в наше время потерять репутацию, — хихикнула Алма. — Один лишний танец — и всё. Какая жалость, что кавалера, погубившего репутацию дамы, принимают в обществе, а даму — нет.

— Правильно, — медово улыбнулась Тереза. — Впрочем, кавалеры часто развлекаются в холостяцкой жизни. Но женятся лишь на тех, кто не позволяет вольностей. Соланж, как вы думаете, кого презирают меньше — куртизанок или дур?

— Конечно, куртизанок, — подтявкнула Алма. — Они хоть не посмешище для всех. Кстати, Соланж, вы слышали об одной девице, чью репутацию погубил один поэт? Это такая смешная история…