Елена Хаецкая - Изгнанник

— А где? — спросил Денис.

— На стройке на одной, на Левом берегу, — неопределенно отмахнулся Авденаго. — Сейчас это не принципиально. Надо будет — компетентные товарищи тебе все покажут.

— Да нет, с нашей стороны, — объяснил Денис. — То есть, со стороны Истинного мира, — быстро поправился он.

— Где в Истинном мире портал? В Калимегдане, конечно, — сказал Авденаго, качая головой. — Ты плохо слушаешь местные предания? Совершенно не вникаешь в фольклор? Калимегдан — центр, средоточие всего…

Евтихий, все это время слушавший молча, вдруг проговорил:

— Так я могу ее увидеть?

Денис и Авденаго, оба с одинаковым недоумением, уставились на него.

Евтихий больше не казался сумасшедшим. Он был просто очень грустным.

— Я отведу тебя к ней, — сказал Авденаго. — Ты мне веришь?

Евтихий кивнул.

Авденаго подошел к телу Саши, бесцеремонно пошарил у него за пазухой и вытащил пергамент. Вся одежда убитого пропиталась кровью, но пергамент остался абсолютно чистым.

— Что ты делаешь? — всполошился Денис.

— Изымаю артефакт, — ответил Авденаго спокойно. — В общем-то, ты должен был проделать это сам. И давным-давно.

— Нет, я об отношении к умершему… — пояснил Денис.

— А что? — не понял тролль.

— Ну, какое-то уважение… — Денис прикусил язык. Все это прозвучало очень жалко.

— Никакого уважения, — отрезал Авденаго. — Смерть не стоит моего уважения. Тем более — смерть такого человека, каким был мусье Дерягин. Я же его не просто так, в голом виде, сюда отправил! Я ему написал подробную инструкцию. Черным по белому, шариковой ручке по клетчатой бумажке. Куда идти, что забрать и что с этим делать.

— А что с этим надо было делать? — спросил Денис.

Авденаго устремил на него очень злой взгляд. По-настоящему злой. И по буквам выговорил:

— С-ж-е-чь, что же еще! Это последняя из опасных морановских игрушек.

— Может быть, он боялся устроить еще один микро-апокалипсис? — предположил Денис.

— Не смеши меня, — фыркнул Авденаго, — он и слов-то таких не знал… Кроме того, он понятия не имел о том, как опасно сжигать дары Джурича Морана благодарному человечеству.

— Ты его об этом не предупредил? — поразился Денис.

— А нас с тобой кто-нибудь предупреждал? — Авденаго пожал плечами. — Да если бы мы знали, насколько это опасно, мы бы в жизни не стали ничего уничтожать… Я бы точно не стал. А уж этот, — он покосился на мертвого Дерягина, — тем более. Он очень дорожил своей шкуркой. Наверняка и погиб из-за этого. Был бы отпетым, как ты или я, — ничего бы с ним в Истинном мире не сделалось.

— Слушай, Авденаго, тебе не кажется странным, что вот тут человек лежит мертвый, а мы с тобой как ни в чем не бывало… — начал было Денис.

Авденаго покачал головой.

— Мы столько уже мертвецов повидали! Почему этот должен нас как-то пугать? Он что, какой-то особенный? Труп как труп.

— Ну, он все-таки наш, питерский, — объяснил Денис.

Авденаго посмотрел прямо ему в глаза:

— Ты ведь тоже ничего не чувствуешь.

— Может, у меня потом начнется афганский синдром, почем ты знаешь.

— Не начнется, — заверил его Авденаго. — Потому что ты сражаешься за свою землю. И вряд ли эта война скоро закончится. Синдром начинается после окончания войны, в условиях тотального мира и всеобщего процветания. Приходит такой чувак в камуфляже и начинает громить глянцевый супермаркет…

— Знаешь, меня немного пугает, что я такой бесчувственный, — признался Денис.

— Обычный инстинкт самосохранения, — отозвался Авденаго. — Ну так если ты не против, я заберу пергамент и этого парня. Ну и себя самого, конечно, тоже прихвачу.

Солдаты из обеих полусотен садились на лошадей. Телеги с ранеными были готовы отправляться, Гархадан уже подносил рожок к губам, чтобы дать своей полусотне сигнал выступать.

Эвремар махнула Денису рукой.

— Мне пора, — сказал Денис троллю.

— Бывай, Денис.

— Бывай, Авденаго…

На очень короткое время Денису стало грустно, потому что он больше никогда не увидит ни Авденаго, ни Евтихия… Но мгновение прошло, и Денис тоже сел в седло. Он кивнул эльфийской лучнице, и резкий звук рожка разнесся над долиной.

— Завтра увидим Калимегдан, — сказал Авденаго. Он выпрямился и весело посмотрел на Евтихия. Авденаго разводил костер: дул на уголек, подкладывал тонкие веточки.

Евтихий ощипывал птицу, которую они ухитрились сегодня поймать.

— Ты и вчера так говорил, — заметил Евтихий.

— Может, Калимегдан — кочующий город? — предположил Авденаго. — Чем ближе мы к нему подходим, тем быстрее он от нас уезжает?

— А может быть, ты просто плохо знаешь дорогу, — сказал Евтихий.

Огонь затрещал, схватив сразу всю растопку разом. Авденаго самодовольно произнес:

— Это потому, что я туда плюнул. Троллина слюна ужас какая жгучая.

— Ты не тролль, — возразил Евтихий.

Авденаго растянулся у костра, заложил руки за голову.

— Когда нас с Мораном захватили охотники на троллей, не очень-то они интересовались, тролль я или нет, — заметил он.

Евтихий отложил очищенную птицу. Он ждал, пока огонь прогорит, чтобы образовались угли.

— Расскажи про Морана, — попросил он.

— Моран — самодур, и тебе с ним лучше не встречаться… А Деянира едва не задохнулась, когда ее вышвырнуло из Истинного мира, — прибавил вдруг Авденаго. — Нитки забили ей рот и нос, обмотались вокруг шеи… Город, который она разрушила, уничтожив гобелены, чуть не убил ее напоследок. Она единственная из нас, к кому Моран относится хоть с каким-то уважением. — Он поймал на себе настороженный, благодарный взгляд Евтихия и прибавил: — Но у нее нет хвоста, понимаешь? В моих глазах она вопиюще неполноценна.

Евтихий молча уставился в костер.

— Скучный ты, — заключил Авденаго, устраиваясь поудобнее.

Вместо ответа Евтихий положил в костер большую ветку, и огонь доплясал до самых небес.

После долгой паузы Авденаго заговорил снова:

— Жил однажды тролль, и его звали Савирант.

— Мне не нравится имя «Савирант», — перебил Евтихий. — Оно какое-то нарочитое.

— Ну, тогда его звали Иелиан, — покладисто согласился Авденаго. — Про Иелиана эту историю тоже рассказывают… У него была жена, ее звали Сераф. Нет, «Сераф» мне самому не нравится, похоже на «жираф».

— А что такое «жираф»? — спросил Евтихий.

Авденаго махнул рукой:

— Ладно, пусть будет Сераф. Хотя, возможно, ее звали Кассандра. Все было бы проще, если бы речь шла о Савиранте, но уж коль скоро мы заговорили об Иелиане, впору ожидать чего угодно.

Евтихий сказал:

— Конечно, Кассандра была сварливой.

— Все троллихи сварливы, это придает им сексуальности, — заявил Авденаго. — Сварливая женщина всегда желанна, даже если ее зовут Сераф. А хвост у нее был тощий и сильно загибался кверху, поэтому она носила специальный чехольчик, который вышивала еще в девичестве.