Дем Михайлов - Кровавая весна

Чудовищных мясных комов не имелось – они все остались с Тарисом в основном лагере.

Киртрасса всего одна – было четыре, но после того как мы уничтожили три из них, что были в разведывательных отрядах, осталась всего одна.

Десяток или чуть меньше костяных пауков. Неполная сотня шурдов. Одна киртрасса. Двадцать гоблинов. Один метатель. Сам Риз.

Взмахнув рукой, я приказал трусливо сжавшемуся в комок шурду умолкнуть и медленно встал, глядя на стену поверх голов собравшихся. Первым нарушил молчание Рикар, так же поднявшийся и мягко проведший рукой по топорищу:

- Не о том же ли я мыслю, господин, что и вам на ум пришло?

- Мы должны атаковать Риза, – перевел я горящий взгляд на Рикара. – До того, как к нему придет возможное подкрепление и их силы увеличатся во много раз!

- И верно, – хищно улыбнулся здоровяк. – Об одном и том же мыслим, господин Корис. Лишь бы эта дрожащая тварь не решилась солгать… а, шурд? – коротко свистнуло лезвие топора и застыло в пальце от горла темного гоблина. – Ты ведь не соврал, шурд?

- Н-нет! Н-нет! – заверещал тот, прикрывая голову здоровой левой рукой. – Не соврал! Не убивайте! Не убивайте меня-я-я-я…

- Замолкни! – рявкнул, я и шурд заткнулся. – Сиди и вспоминай! Поверь мне, шурд, чем больше полезного ты накопаешь в своей всепомнящей голове, тем больше у тебя шансов сохранить свою голову на плечах! А теперь давайте подумаем, как именно нам учинить переполох в стане враг… эх! Как же не вовремя уснули сгархи!

- Уснули у нас – уснули и у них, – произнес Литас, и, чуть подумав, я согласился.

- Тоже верно. Черный сгарх – это страшно. Итак! Как нам это сделать? Лобовая атака отпадает – я не желаю вести людей под проливным ливнем из отравленных стрел. Что скажете?

- Обдумать все надо! – категорично заявил Рикар, остальные согласно кивнули. – В таком деле спешить никак нельзя, господин! Иначе все там поляжем!

- Обдумывайте, – коротко бросил я. – Но не забывайте, что к Ризу может прибыть подкрепление. В том лагере, что разбит недалеко от наших стен, есть одна киртрасса, и, судя по всему, она может связываться со своим хозяином. Так что думайте быстро! И еще…

Странный треск донесся сверху и заставил меня замолчать и задрать голову в диком испуге, что мы прозевали врагов и они уже взобрались на стену.

Тревога оказалась преждевременной. Меня перепугала крупная птица, тяжело летающая кругами над нашим внутренним двором и непрестанно издающая странные щелкающие звуки.

- Что за… - зло выдохнул я.

- Глухарь! – пораженно выпалил Тезка, впервые нарушив молчание. – Глухарь! Здоровый! Еле летит!

- Глухарь, – подтвердил Литас, хватаясь за лук. – Мясо! Вот дурак, сам в кухонный горшок просится!

- Стой! – рявкнул я и тут же прокричал то же самое, увидев, как из пристройки словно горох высыпали дети и подростки, прихватившие с собой камни и пращи, а кое-кто и луки. – Не стрелять в птицу! Не стрелять!

- Мясо же, господин! – поразился моему птицелюбию тезка. – Дать улететь?!

- Да вы на лапу его смотрите! – буркнул я, неотрывно глядя на кружащую над нашими головами большую птицу. – Привязано что-то! Ослепли, что ли? Литас! Пока кружит – не стреляй. Если улететь вздумает, тогда сразу роняй птаху!

- Не сомневайтесь, господин! – уверил меня охотник, злобно потрясая кулаком гомонящим детям, прямо-таки жаждущим подбить птицу. – Не промахнусь!

Птица не улетела. Сопровождаемая нашими взглядами птаха сделала еще несколько кругов, тяжело хлопая крыльям и щелкая, а затем внезапно спикировала прямо на толпу вышедших из пристройки людей и буквально плюхнулась на голову тощего нескладного паренька.

- Стефий! – буркнул Рикар, срываясь на бег.

- Просто великолепно! – процедил я. – И как это понять, Литас? Отдельная почта для сотрудников церкви?

- Чегось, господин? Ни слова не понял, уж простите!

Отмахнувшись, я торопливо зашагал к пристройке, Литас зашагал рядом. Сделал несколько шагов, и в этот момент Стефий высоко подпрыгнул и, замахав уже развернутым «глухариным» посланием, возбужденно закричал, чуть ли не приплясывая:

- От святого отца! От отца Флатиса послание! – зажатый у него подмышкой глухарь радостно токовал, полностью соглашаясь со сказанным.

- Та-а-ак… - протянул я. – Литас, глухари летуны хорошие?

- Куда там, господин! Это ж не голубь, вон какую задницу отожрал!

- Просто великолепно, – повторил я. – Просто великолепно… Стефий!

- От святого отца послание! – как заговоренный, твердил послушник отца Флатиса. – От него родимого!

- Стефий!

- Да, господин! – опомнился парнишка.

- Послание личное? – осведомился я. – Или всем нам?

- Вроде как для всех, господин… - взглянул Стефий на трепещущий на ветру лист.

- Так дай его сюда! – Рикар выхватил лист, отвесил раскричавшемуся послушнику звонкий подзатыльник и зашагал обратно ко мне, не забыв проворчать: – Смотри, птицу не упусти, крикливый ты наш! Если улетит – тебя летать заставлю! Крепче держи! Двумя руками!

«Верно», - мысленно согласился я. Раз птица весточку от отца Флатиса принесла, значит, сможет и обратно отнести. Впрочем, примолкший глухарь не делал попыток вырваться. Сложил крылья и сидел смирно, посматривая по сторонам. Едва только письмо перешло к здоровяку, вокруг Стефия тут же образовалась толпа детишек, так и норовящих погладить птицу по голове или хотя бы дотронуться до перьев. Ну да, глухарь - это не курица, посолидней птица будет, на воле живет. На нашем столе они иногда бывали – в виде жареном и вареном, а вот живьем нет. Учитывая, что детей мы держим взаперти, в четырех стенах, не выпуская за пределы поселения, они сильно соскучились по привольной яркой жизни. А зимой и вовсе скука смертная – в морозное время особенно не погуляешь. От серых будней детей спасают только неисчислимые байки гоблина Горкхи, способного рассказывать их часами, да уроки Аллариссы вместе с редкими книгами, где есть картинки и веселые истории. Есть еще ежедневные упражнения с оружием, но весельем их не назвать, потому как что веселого в монотонном махании палкой?

- Господин… - тихий голос Рикара оторвал меня от раздумий, и я отвел взгляд от галдящих детей, к чьим голосам добавился веселый собачий лай. Шум был такой, что того гляди впавшие в спячку сгархи проснутся. Ну и пусть шумят да веселятся. Все лучше радостные крики, чем мертвая тишина.

- Что там? – вполголоса спросил я, принимая вложенную в тряпичный лоскут бумагу. – Из книги вырвано… Ну-ка…

Столь долго пропадавший неизвестно где святой отче не стал тратить слова на приветствия, невзирая на столь долгую разлуку с нами. Сообщение было коротким, сухим и лишенным малейших эмоций. Почерк четкий, написано без ошибок и витиеватых изысков.