Кира Тигрис - Игра Богов

Черный ворон противно каркнул, раскачиваясь на перилах балкона, перед его острым клювом вертелось что-то небольшое, но довольно яркое и пестрое. Еле слышно я подкрался к окну и чуть не рассмеялся от увиденной картины. С верхнего балкона ко мне спускалась тонкая крепкая леска отличного голландского спиннинга, острый раздвоенный крючок которого пытался подцепить валявшиеся на полу безразмерные плавки, а пестрый продолговатый поплавок дергался перед самым носом у трехглазого ворона. Судя по широкой тени, загородившей почти половину моего окна, расстроенный хозяин плавок опасно высунулся из своего балкона.

– Феликс, осторожнее! – причитала его суженая, старики давно помирились. – Давай я схожу к соседям снизу! Осторожнее, милый!

– Феликс? – переспросил шепотом я и тут же взглянул на часы в мобильнике. – Осталось полминуты! Но как же так? Я же продлил ему жизнь! Я исправил эту цифру!

Ворон нетерпеливо каркнул, широкая тень становилась все больше, старик все ниже и ниже перегибался через перила балкона. А ведь здесь было высоко – восьмой этаж, внизу пенные волны бились о твердую обшивку корабля, пряча под собой многометровые глубины. Если старик упадет, то просто разобьется о воду и уйдет ко дну. Двадцать секунд до такого конца… десять… пять… Я не выдержал, схватил зеленые плавки и быстро закинул их на верхний балкон. Темная тень пожилого хозяина тут же пропала, взамен раздались вопли его жены.

– Какое хамство! Прямо мне в лицо! – возмущалась старушенция на чистом английском. – Ну попадись мне этот мальчишка снизу!

Вот, что обычно говорят люди, когда ты продлеваешь их жизнь на шестьдесят лет. В этот момент корабль сильно качнуло, и новенький голландский спиннинг штопором полетел вниз с восьмого этажа. К счастью, его обладатель остался на балконе, сильно раздраженный и обиженный, но зато живой и здоровый. Я сделал это! Спас ему жизнь! Один – ноль, Селеста!

– Дурак! Дурак! – каркал раздосадованный ворон, сильно недовольный происходящим.

– Кыш! – закричал я, замахиваясь на него кулаком. – Кыш! Тупая курица!

Черная птица, одарив меня презрительным взглядом всех трех глаз, расправила широкие крылья и улетела, оставив после себя мурашки на моей спине.

– Что? Это ты мне, сынок? – услышал я густой бас старика сверху, он не успел заметить ворону, зато вполне расслышал мои слова и видел кулак. – Поразительное хамство!

– Простите, сэр! – выпалил я и тут же прошмыгнул с балкона в свой номер.

– Лео! Ты тут? – кричала Селеста из ванной комнаты. – Принеси мне полотенце!

– Оу! Сейчас, – ответил я, совершенно не собираясь двигаться в направлении комода, на котором были аккуратно сложены все белоснежные полотенца, любезно предоставленные отелем, – уже иду! Ты там точно чистая?

– Что?

Ужас! Ну что за бред я несу? Мой растерянный взгляд нечаянно упал на кровать: от темно-красного пятна не осталось и следа, словно покрывало только что выстирали с самым сильным пятновыводителем. Мой костюм и рубашку тоже «постирали» – ни капельки крови. Я провел рукой по спине: на том месте, где была глубокая рана, теперь не было ни малейшей царапины. И лишь прореха в дорогом костюме указывала на недавнюю потасовку в ресторане.

– Лео! Провались ты в Тартар! – закричала Селеста. – Сколько можно ждать?

– Я это… тебе какое именно нужно полотенце? – спросил я, пытаясь выиграть время, и добавил своим самым заигрывающим голосом. – Так выходи! Я тебя не боюсь!

Послышались самые изысканные ругательства в исполнении девушки. Слушая ее краем уха, я вернулся к ножу и принялся разворачивать тонкий белоснежный свиток пергамента, что был обернут бесконечными слоями вокруг его рукояти. Имя «Феликс Госсенс» полностью исчезло, оставив после себя лишь пустое место размером со строку. Там, где было мое собственное имя, теперь тоже был пробел, исчезла даже кровь, которой были замазаны буквы. Отлично! Я тут же попытался оторвать себе чистый клочок белого пергамента. Но напрасно, материал не только не рвался, но и, кажется, совершенно не мялся. Интересно, если я выброшу клинок в море или сожгу весь этот «черный свиток», в мире больше никто не умрет? Конечно, одно убийство все-таки произойдет, когда Селеста увидит, что произошло. Девчонка имеет на это полное право: ведь это именно она спасла меня в первый раз.

– Лео! Живо открой! – командовала девушка, с той стороны доносились глухие удары. – Я разобью весь твой акведук! Выпусти меня из этой термы!

– Оу! Как мы заговорили-то! – поддерживал я разговор. – Иду-у, красавица!

Желая все-таки овладеть кусочком волшебного белоснежного пергамента, я расстелил конец свитка на комоде, прижал его пальцами и, что было силы, полоснул по нему кривым лезвием ножа. Острый, как бритва, светящийся металл отрезал клочок от свитка, словно кусок масла, оставив при этом глубокую царапину на отполированной поверхности новенького комода. Я крепко сжал часть волшебного свитка в кулаке, держась за него, словно за рецепт вечной жизни и в то же время страшнейшее орудие смерти.

В это время Селеста, чистая, мокрая и очень недовольная моим поведением, успешно вышибла дверь. Несчастный стул, подпиравший ее, кубарем полетел через всю комнату, теряя на ходу ножку за ножкой. Я, как истинный джентльмен, тут же отвернулся от ванной, дабы не смущать вылетевшую оттуда разъяренную голую леди. Но не успели мои глаза найти хорошо отражающую блестящую поверхность, дабы рассмотреть все прелести моей случайной подруги, как я тут же получил сильнейший удар по заднице. От неожиданности из моих рук выскочил клинок и покатился по полу, раскручивая на ходу длинный белый пергамент, словно рулон туалетной бумаги.

– Ты идиот! – закричала Селеста и тут же ринулась его сворачивать.

Совершенно забыв о правилах приличия, я резко обернулся и тут же застыл на месте, как вкопанный. Мой рот сам собой открылся, а округлившиеся от шока глаза глупо заморгали. Нет, Селеста вовсе не оказалась голой: на ней была моя старая растянутая футболка с дурацкой надписью «Помогу потратить деньги!» и потрепанные джинсовые бриджи. Пару часов назад я добровольно променял этот наряд на роскошный костюм и белую рубашку, просто-напросто бросив его в ванной. И как же он ей шел!

Мокрые золотые волосы были зачесаны назад, блестящие капли воды скатывались по ее загорелому лицу. Странно, но ее ресницы остались такими же густыми и темными, а идеальные губы – выразительными и алыми, как и при самой первой нашей встрече. Кажется, она совершенно не использовала косметики, а истинную природную красоту невозможно было смыть водой. Она заметила, что пялюсь на нее, словно на топ-модель с глянцевой обложки, нахмурилась и продолжила накручивать на рукоять свиток пергамента. На ее губах мелькнула самодовольная кривая усмешка.