Андрэ Нортон - Колдовской мир - 3: Полет мести

Это мощное нападение, сокрушающий гнев и целенаправленность бросали страшный вызов тем, кто пытался защитить проход к своей земле. Теперь приходилось отражать силу армии султанитов не минуты, а долгие и утомительные часы.

Защитники выдержали этот натиск, как выдерживали все усилия захватчиков свыше месяца, но когда день начал сереть, а небо потемнело, сообщая о наступлении новой ночи, усталость окутала их, как одеялом, скованным из несгибаемого железа.

Лицо Тарлаха мертвенно побледнело и покрылось морщинами, и он с трудом удерживал в руках копье. Движения его больше не были рассчитанными, реакция — мгновенной, кровь текла у него из ран на плече и бедре, потому что дикая усталость дала возможность врагам пробить его защиту. Обе раны неопасные, они вообще недостойны внимания, но это мрачный предвестник того, что должно произойти, скоро произойдет, если он не получит необходимого отдыха.

Но вот это неизбежное наступило. Фальконер слишком медленно орудовал копьем, потом неверно рассчитал ответный удар, которого враг легко избежал, поднялся на стену и воспользовался своим оружием раньше, чем защитник смог что-то предпринять.

Тарлах заметил угрозу и быстро поднял свое оружие, чтобы защититься, так что противник не смог ударить вторично. Однако султанит оказался сильным и очень проворным. Не прекращая действовать своим оружием, он умело воспользовался им и ударил древком копья в грудь фальконера.

Удар был очень сильный, и Горного Сокола сбросило с платформы. Он упал на усеянную мусором землю за стеной.

Он оставался в сознании, но от удара перехватило дыхание. Тарлах лежал в ожидании удара копья, которое неизбежно опустится на него. Бросающий Вызов Буре занят собственным поединком и не успеет на этот раз прийти на помощь…

Копье взвилось.

И тут другой воин метнулся со стены и закрыл собой фальконера от летящего копья.

Снаряд попал в цель, Торкис из Рейвенфилда сильно дернулся. Он защитил Тарлаха, но копье вонзилось ему в спину.

Он, спасая капитана от смертельного удара, в то же время осложнил его положение. Торкис потерял сознание и не мог отодвинуться, а тело его ударило Тарлаха с силой летящего снаряда. Ошеломленный собственным падением и силой последовавшего удара, Горный Сокол оказался буквально беспомощным. Он по-прежнему осознавал происходящее, но был бессилен помочь товарищам, бессилен встать, хотя знал, что прорыв в обороне стены должен быть ликвидирован…

Вокруг него столпились воины, большинство в черной форме рейвенфилдцев. Подняли Торкиса, потом и самого Тарлаха и отнесли их к дому, где смотрели за ранеными и заботились о них.

Боль и тряска при движении наконец подавили перенапряженные нервы. Мир на мгновение безумно завертелся, и чернота сомкнулась вокруг Тарлаха.

Тарлах подтащил стул к кровати, чтобы посидеть рядом с Торкисом.

Рослому сержанту необыкновенно повезло. Настолько, что можно было подумать, словно его спас своим вмешательством сам Рогатый Лорд. Копье пробило мышцы правого плеча, прошло сквозь плоть вдоль спины и вышло через левое плечо. Очень болезненная рана, вызвавшая большую потерю крови, но если не начнется воспаление, все обойдется. А воспаление вряд ли будет.

Пира уже приняла все необходимые меры, прежде чем предоставить Торкиса заботе командира.

Сержанту не очень понравилось оказанное ему внимание, и он сразу начал протестовать, когда Горный Сокол сел рядом с ним.

— Я не настолько близок к смерти, чтобы занимать твою постель, капитан.

— Все равно на следующие несколько ночей она твоя. Не спорь. К тому же у нас нет времени на препирательства.

Сам Тарлах не был ранен, если не считать множества ушибов, от которых почернело тело. Если бы не поступок Торкиса, все было бы по-другому. Глаза Тарлаха заволокло плотной пеленой. Он ничем не может отплатить за такое самопожертвование. А ведь Торкис именно ради него жертвовал собой.

— Я мог бы отправить тебя на высокогорье.

— За это? — фыркнул Торкис. — Всего лишь щипок, который не может помешать мне стоять на стене.

— Об этом пока нечего говорить, — спокойно возразил фальконер. — Ты останешься в резерве, если Пира разрешит тебе встать.

— Если ты думаешь, что я позволю своим товарищам сражаться без меня… — горячо начал Торкис.

— Я принял решение, сержант. Рана помешает тебе нормально двигаться, пока не подживет. Если ты снова из-за этого будешь ранен или она откроется, я потеряю тебя надолго, а может, и навсегда. Ты мне слишком нужен, чтобы допустить это.

Лицо рейвенфилдца выглядело осунувшимся, и Тарлах осторожно коснулся его перевязанного плеча.

— Я слишком долго позволил тебе разговаривать. Теперь поспи, или я прикажу дать тебе снотворное. И тогда придется отозвать с битвы воина, который охранял бы тебя, пока ты не проснешься и не сможешь сам защищаться.

Торкис сердито посмотрел на него. Но под конец улыбнулся и лег.

— Я вынужден подчиниться, а то ты так и сделаешь.

— Поверь, товарищ, сделаю.

Предводитель наемников встал и направился к выходу. Он постоял там, пока дыхание сержанта не стало ровным и спокойным, потом выскользнул из комнаты и неслышно прикрыл дверь.

Оставшись один, Горный Сокол почувствовал, что силы оставляют его. Сейчас ему не нужно было создавать видимость хорошего самочувствия и уверенности.

На импровизированном столе лежала груда бумаг, которые требовали его внимания, но он только взглянул на них, садясь скорее по привычке, чем по сознательному решению.

Он думал о своей армии, и мрачные мысли разрывали ему сердце. Его воины доблестны и искусны, они не жалуются на трудности, которые поставила перед ними судьба. И он не должен их подвести.

Он не может обещать им победу, большинству из них не сможет сохранить жизнь. Даже партизаны, за которыми начнется охота, будут постепенно перебиты. Теперь Тарлах понимал, что только немногим удастся остаться в живых в результате исполнения его плана, когда стену наконец одолеют.

Он покачал головой. Он устал, слишком устал, иначе не погряз бы так в мрачных мыслях. Нужно бороться с отчаянием, а не подпитывать его…

Тарлах распрямился, услышав стук в дверь, но не мог отогнать отчаяние и казаться невозмутимым. Тем не менее он быстро встал и приветствовал вошедшую Пиру. И не посчитал нужным надеть шлем, чтобы скрыть лицо и глаза.

Целительница поняла его настроение, но сделала вид, что ничего не заметила.

— Я думала, что ты будешь выглядеть хуже, — грубовато заговорила она, разглядывая Тарлаха в течение нескольких секунд.

Несмотря на все отчаяние и усталость, капитан не смог сдержать улыбки.

— Так хорошо я выгляжу?