Ольга Ружникова - Изгнанники Эвитана [Дилогия]

Она, наверное, слишком долго боялась. Но страх тоже имеет пределы. Вот и кончился.

Да и всё ужасное, что могло случиться, — уже случилось. Давно.

Ири в детстве говорила, что с людьми происходит лишь то, что они позволяют с собой сделать. Значит, Эйда позволила продать себя, изнасиловать, опозорить. Запереть в монастыре — заживо гнить. Позволила отнять дочь!

А самое страшное — позволила погубить Ирию!

Привычные слезы опять струятся по щекам.

Девушка вновь закрыла глаза. Друзей у нее не осталось. А врагов чужое горе лишь радует. Либо раздражает.

«Найдите мою дочь, спасите! А взамен возьмите мою жизнь — если она так вам мешает. Я вам это позволяю.»

Закрывай глаза — не закрывай, роковое письмо с церковной печатью — вот оно. Исчезать не собирается.

Известие о смерти Алексиса тоже никуда не делось. И не оказалось дурным сном.

— Отлучение? — Кармэн честно попыталась немедленно осознать последствия. Включая самые страшные.

Но ничего непоправимого нет. Аравинт — не Мидантия и не Квирина. Никогда не славился религиозным фанатизмом.

Епископ и священники будут по-прежнему проводить все положенные службы и обряды. Умерших потом отпоют еще раз — делов-то.

А желающие обвенчаться подождут пару месяцев. Или даже год. Никуда не денутся…

— Кармелита, они объявили отлучение с первого дня этого года, — напомнил дядя. Он же — король Аравинта Георг Третий.

Герцогиня Вальданэ едва не сбросила письмо со стола. Вот это — уже хуже, причем намного! Значит, все сыгранные в этом году свадьбы — недействительны. В том числе венчание одной скромной девицы дядиного двора. Рожденной в не по-аравинтски консервативной семье. А если добродетельная Хуанита еще и беременна…

А еще — брак Александры Илладэн и Витольда Тервилля! Алекса и Вит по всем законам церкви — не женаты. Любой скандал в любой аравинтской семье в Аравинте же и уладим. Но Александра и Витольд — уже в Эвитане!

— Кармэн, как думаешь — скоро ли нам объявят войну?!

Только войны еще и не достает! Но ее действительно объявят.

Как скоро? Едва Эвитан посчитает нужным ввести войска. Император Мидантии, несмотря на помолвку сына с Арабеллой, бросил их на произвол судьбы. Иначе зачем ему понадобилось отлучение?

— Кармелита… — дядя потянулся к пока еще почти полному тёмно-рубиновому графину.

А вот это уже — совсем лишнее! Им еще сегодня беседовать с очень зубастыми послами Квирины и Мидантии. И Мэнда — на всякий случай. На самый крайний.

— Подожди! — вдовствующая герцогиня сжала занывшие виски руками. — Я пытаюсь решить, кому из нас лучше заболеть — тебе или мне?

— Что? — король Георг, кажется, опешил.

И — вот и славно! — оставил в покое пузатого друга и советчика. Зато на Кармэн уставился так, будто она хрустальное произведение лучших мастеров Мидантии уже опустошила. В одиночку.

Ничего, сейчас поймет!

— Мне, — приняла решение вдова Алексиса Зордеса. — Дядя Георг, бери перо. Пиши.

Он покорно придвинул чернильницу — смуглую хеметийскую танцовщицу.

Когда-то наследный принц Георг во всём слушался грозного отца. Теперь — того, кто лучше разбирается в ситуации. Хорошее качество для не слишком умного правителя.

Вот только Кармэн — не разбирается. Почти совсем…

— Пиши: твоя любимая племянница, вдовствующая герцогиня Кармэн Зордес-Вальданэ, тяжело больна. При смерти. Это должно помочь… При смерти — и потому срочно вызывает воспитанниц. Виконтессу Александру Тервилль, урожденную Илладэн, и Элгэ, герцогиню Илладэн. Обе дамы должны выехать немедленно после получения сего письма.

Не понимает. Искренне не понимает, при чём здесь герцогини Илладийские?

Хуже, что понимает она. А еще хуже — что вряд ли ошибается.

Дядю интересует (и пугает!) только грядущая война. Племянницу — тоже. Но это еще не повод забыть о другой опасности. Напрямую связанной с этой.

— Дядя, если мы не вернем в Аравинт Александру и Элгэ — повод для войны будет точно. — Кармэн Ларнуа нир Зордес-Вальданэ прямо взглянула в непонимающие глаза Георга Третьего. — Нам его предоставят.

Звереющий ветер воет осиротевшим волком. На воле — по запертой в клетке волчице.

Между ним и Элгэ — тяжелое железо оков, стены несущей в Лютену кареты и чужие солдаты! Все свои — мертвы.

Пока не знаешь точно — жива надежда. Надежда Элгэ уже умерла. Под полупьяный хохот солдатни, развешивавшей трупы на воротах.

— Вит, я в цепях, но на тебе — веревки. Попробую их разорвать.

— Я не оставлю здесь тебя и Алексу!

Темный бы побрал этого героя! И тех, кто сочинял сказки о других героях.

«Никогда не бросай друзей в беде!» Храбро погибай рядом — за компанию…

Девушка едва не заплакала — от отчаяния. Дуэтом с ветром!

— Вит, хоть один из нас должен добраться до Аравинта!

Один, без оружия, без провизии. Зимой — через всю страну! Витольд скажет именно это — и будет прав. Но…

Не сказал. Молча подставил руки.

Как туго затянуты узлы! В Аравинте «дети Прекрасной Кармэн» справлялись с таким на скорость. И Элгэ в последний раз быстрее всех распутала напарницу. Но Арабеллу связывал Грегори, а не солдаты свинопринца Гуго.

Давай, Элгэ! Если не успеешь — конец всему!

Ледяной ветрище завывает стаей оборотней. Будто не вьюга колотится в хрупкие ставни, а огромные, страшно голодные звери. Вот-вот разнесут. Доберутся до теплой крови!

«Луна видит тех, кто ее не боится».

Если открыть ставни — глянет ли с ночного неба всевидящий серебряный глаз? Или за окном — только метель?

И сквозь нее по-прежнему где-то летит одинокая черная птица. Вне времени и пространства.

А вокруг — ничего, кроме холода и снега. И льда — застывшего в вымороженном воздухе…

Луна, метель или голодные оборотни — какая разница? Сегодня Ирии точно не придет в голову любоваться сиянием звезд на агатовом небе! Она от искушения не гасить свечи едва удержалась. И теперь борется с желанием зажечь…

Почему-то в темноте — всегда страшнее! Особенно — в старинном многовековом замке. Где просто обязаны бродить призраки тех… об этом лучше не думать!

Здесь вырос Анри. И он первым посмеялся бы над глупыми страхами начитавшейся романов девчонки.

Как Анри прожил здесь целых шестнадцать лет? И не сошел с ума, не взвыл с тоски?!

Впрочем, может, и взвыл. Об этом не узнать. Даже если удастся встретиться вновь. Разве сын старого дракона в таком признается?

Что-то тяжелое грохнуло за окном. В вой ветра отчетливо вплелись голоса волчьей стаи. А на непроглядно черной стене начал вырисовываться смутный силуэт…