dver_v_zimu - Элизиум, или В стране Потерянных Снов

Скорпиус, наслаждаясь произведенным впечатлением, поднял крышку другого блюда.

Там, в лужицах какой-то бурой жидкости, лежали язык, ухо и палец — все они уже подсохли и как будто даже уменьшились, казались идиотскими украшениями, какие магглы любят покупать на Самэйн.

— Диша Далейн, — повторил Скорпиус с торжеством. — Но, конечно, вы можете не поверить нам. Поэтому-у…

Он открыл третий поднос жестом фокусника-самоучки, и Драко увидел толстую красную косу, неровно срезанную, лежащую свернутой, как канат.

— Скорпиус, — начал Драко, борясь с тошнотой и ошеломлением.

Гарри встал, медленно подошел к Королю. С минуту он смотрел сверху вниз, его кулаки были сжаты — но так и не поднялись.

Грей сделал шаг вперед.

Гарри развернулся и зашагал прочь.

— Нет! — завизжал Скорпиус, когда стража преградила путь к дверям. — Нет, пусть уходит! Предатели мертвы! Пусть идет, куда хочет! Где место таким, как он! Он хочет уйти к королю Заката! Так пусть катится! Он не был тебе другом, папа, — Скорпиус возбужденно повернулся к Драко. — Он тебя предал! Если бы ты был как я, ты бы сам его…

— Замолчи, — велел Драко, и все слуги повернулись к нему, словно по команде.

Гарри вышел, не обернувшись.

— Малоун сбежал, — сказал Скорпиус усталым, неестественно спокойным голоском. — Но его найдут. И тогда он пожалеет, что найдут его живым. Маргариту я велел повесить, а перед тем вырезать ей глаза. Теперь давайте ужинать.

Драко уставился на пустую тарелку. Мертвая плоть распространяла по залу тонкий аромат гниения.

— Мне уже доложили, что ты хотел меня обмануть. Что ты вовсе не в Фаэйру отправился, папа. Я не такой дурак, как, наверное, твой друг, мистер Поттер, думает. И я все знаю о заговоре Диши Далейн. Ты хотел сбежать и оставить меня… Почему ты не ешь?

— Я… не голоден.

— Подойди сюда, — велел Скорпиус.

Драко подошел, ноги плохо его слушались. Он боялся смотреть на сына.

— Встань на колени.

Драко не шевельнулся.

— На колени! — прорычал Грей.

— Тихо, Годрик! Не кричи на него. Это мой отец. Он все понимает.

Он сейчас сделает, что велено.

Сердце его стучало медленно и неровно. В какой-то миг Драко даже с трусливой радостью подумал, что настала пора отправляться на тысячи, миллионы других дорог, что он умрет от сердечного приступа или от чего-то в этом роде.

Потом он опустился на колени.

— Попроси прощения, папа. И поцелуй край плаща. И все закончится.

Драко услышал мольбу, странное дело — услышал и понял. Он коснулся онемевшими губами края плаща.

— Прости меня, мой Король. Прости за обман, за… предательство.

Скорпиус положил руку ему на лоб. Ладонь его была горячей и мокрой.

— Я прощаю тебя, папа. Именем Рассвета. Прощаю за все.

Книги он забросил, и запретные, и все остальные — сложил стопкой на столе, вынув закладки, а вскоре кто-то из слуг догадался (или, быть может, был отдан приказ) — и все унесли.

У него остались только листы тонкой, полупрозрачной бумаги, чернильница и перо.

Иногда на Драко что-то находило — прорыв отчаяния, быть может, и он метался по комнате, ложился в постель, теперь наполненную жемчугом, вскакивал, выходил на балкон, бродил по саду. И однажды, в этом порыве, он сел за стол, макнул перо в чернила и написал на листе быстрым, безупречным почерком:

Нарцисса Малфой. Моя мать, бабушка Скорпиуса Гипериона.

Любит синий цвет, на ее ночном столике всегда стоит стакан с молоком, лежит бархатная лента для волос.

Драко перечел, с ужасом понимая, что начал записывать то, что утратил навечно — то, к чему не вернутся ни сын его, ни он сам. То, что боялся забыть, потерять в чужом мире.

Он смял лист, потом передумал, расправил и оставил на столе.

Несколько дней он писал эти короткие записки самому себе, теряющему память от сонных зелий:

Люциус Малфой.

Астория Малфой.

Скорпиус Малфой.

В голову ему приходили какие-то ненужные детали, любимые сорта чая или любимые песенки, книги, фрагменты одежды. За всем этим он не чувствовал людей — только тени, нереальные, словно бы из сказки, то печальной, то веселой, то скучной.

Однажды все записки исчезли со стола.

Он понял намек, да и неудачные попытки вспомнить его отрезвили.

Оставив это занятие, Драко, отец-тень, погрузился в томную, тяжелую праздность.

Дела во Дворце Рассвета шли небыстро, нового начальника стражи подбирали долго. Между придворными разразилась война за право возвыситься, а Скорпиус, кажется, получал удовольствие, наблюдая, как плетутся интриги и, ради теплого места, совершаются сотни мелких гадостей.

Нужды в начальнике стражи, вообще говоря, больше не было — разве что формально. Обязанности его выполнял Грей, чья власть вскоре после казни Маргариты Малоун и Диши Далейн разрослась неимоверно, за считанные дни. Все указы, все отчеты, все, что творилось в армии, в гильдиях, в ученых советах, все проходило через его руки. Казна, флот, торговля Золотого Края — Годрик Грей ведал всем, на все находил время.

Он нашел время казнить недовольных исчезновением Диши стражниц-девственниц, нашел время, предварительно выпытав все, что мог, вырезать всех жителей в доме Цветочного квартала.

Находил время и для Драко: сонные зелья становились все крепче, сон Драко все тяжелее, мучительнее. Он просыпался теперь поздно, с гудящей, будто от похмелья, головой.

И его память постепенно слабела. Иногда Драко забывал мелкие вещи и потом не мог найти, забывал умыться, побриться, расчесать волосы — или мог целый день провести, ничего не съев. Он лежал под тугим шелковым пологом, вслушиваясь в пение служанок на галереях дворца, жемчуг вокруг его кожи был теплым, перекатывался, шуршал, обнимал расслабленное тело и, казалось, что все связные мысли уходят в него, как в песок.

Если Король приказывал, он являлся на приемы и ужины, проводил их в растерянном молчании. Смотрел, как шуты кувыркаются у столов и выпрашивают сладости, улыбался, когда все смеялись — Драко еще не разучился улавливать настроение в тронном зале.

На одном из таких приемов Скорпиус подозвал его и с улыбкой кивнул на хрупкую блондиночку, которая крутилась рядом с троном.

Ее волосы были прямыми и белыми, словно лен, платье — провинциальное, но богато расшитое, открывало плечи. Она все улыбалась, каждому подошедшему, и заискивающие эти улыбки почему-то понравились Драко. В них проглядывала беспомощность маленького зверька, попавшего в лапы к сильным, страшным хищниками. Так похоже на него самого, на отца-тень.

— Ты знаком с Миланой из Алой пади?

Драко потряс головой.

— А она забавная, правда? Очень старается мне понравиться.

— И как, — спросил Драко, не глядя сыну в глаза, — ей удалось?