Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

Я оказываюсь в знакомом коридоре. Покрутившись на месте, соображаю, в какую сторону идти к башне. Надеюсь, Геля всё ещё там.

Нора никак не реагирует на моё появление, как спала у Гели в ногах, так и дрыхнет, не отвлекаясь. Обидно. А ещё говорят, что собаки и кошки чувствуют потусторонние силы! Но не призрак же я, в конце концов, утешаю себя, и не привидение. Я всего лишь безобидный сон. Вернее, я в своём сне. А может, они в моём. А может… совсем запуталась.

Как странно видеть комнату практически не изменившейся. Только свободная кровать застелена да слабо тлеет огонёк ночника. Видимо, дитятке страшно спать одной без света, ночь-то не лунная, небо в тучах, как… Боже мой, как вчера. Сутки прошли, а мне кажется, что целая вечность. Присаживаюсь на край постели.

Геля открывает глаза.

— Ванечка, — говорит она, ничуть не пугаясь. — А я знала, что ты придёшь.

— Ты меня видишь?

— Конечно. Ты мне снишься, только не как обычно снятся. Это другой сон. Есть такие сны, которым кто-то помогает появляться. Тебе кто-то помог?

— Не знаю, — говорю. — Вернусь к себе — разберусь. Геля, у меня к тебе просьба…

Она порывисто поднимается.

— Да. Говори. Конечно.

И сжимает мне руки, между прочим. Она не только меня видит и слышит, но и чувствует. Что-то это мне так напоминает… Я поправляю ей прядку, выбившуюся из-под розовой кружевной ленты. Удивительно подходит к её милому личику, чуть припухшему со сна.

Я её тоже чувствую. Как Васюту, приходившего ко мне в самый последний раз…

— Гелечка, — говорю. — Это важно. Поговори с сэром Майклом, пожалуйста. Уж не знаю, поверит ли он, что я приходила…

— Поверит, — прерывает она. — Я просто попрошу, чтобы он посмотрел моё воспоминание с помощью своего медальона. Он увидит тебя моими глазами.

И как я сама не додумалась? Молодец, Геля. По-крайней мере, теперь я буду уверена, что все до единого мои слова дойдут до получателя.

— Я прошла второй квест, понимаете? — Геля терпеливо слушает. Знает, что сейчас я обращаюсь не к ней. — И это очень странно, как именно я его прошла, сэр Майкл. Потому что выпал он на десятый день и девятые сутки, то есть с нарушением установленных Миром правил. Здесь что-то не так. Он опять нарушает правила… Я поняла очень простую вещь: этот Мир раздаёт бонусы не только вещами, камушками и монетами, он вообще даёт каждому то, что тот хочет. Васюта не знает, что я уже прохожу Сороковник, он уверен, что я так или иначе от него отказалась. И не случится ли так, что Мир выдаст и ему страстей по полной программе? Васюта воин, ему будут даваться квесты исключительно силовые. Вот и будут генерировать монстров ему под стать, чтобы еле-еле справлялся. Но если так — это же парадокс получится: параллельное прохождение одного и того же Сороковника…

Тут Гелино лицо вдруг заслоняется от меня какими-то блёстками и прыгающими световыми пятнами. Что-то происходит, и я тороплюсь закончить.

— Геля, я тебя люблю, — говорю быстро и целую её в щёку. — Я всех вас люблю. Даже…

И меня вышибает из сна.

Я жмурюсь от слепящих солнечных зайчиков. Догадываюсь перекатиться на бок и уйти из-под линии обстрела. Это ветер играет раскрытой створкой окна, раскачивает её, и по моей подушке весело скачут блики.

Выглядываю во двор. Он-то вымощен, ему ливень оказался не страшен, а вот дорога неподалёку не то, что раскисла, — такое ощущение, что она просто взрыта ночным градом. И сколько ей ещё подсыхать…

И когда я смогу идти дальше…

Собственно, неважно. Уже не так важно.

Самое главное — успеть сказать, что ты любишь.

Ах, если бы не дорога, раскисшая под дождём, можно было бы ринуться в путь прямо сейчас! Под благовидным предлогом восстановления здоровья сэр Майкл удержит Магу в замке ещё день, не меньше. Да и тракт, должно быть, размыт, гроза наверняка не обошла окрестности Каэр Кэррола стороной. Стоп. О чём ещё говорил вчера мой Наставник Маге? Я сразу не обратила внимание…

«Оборачиваться ты пока не можешь…»

Только этого не хватало. Нет, что он временно не может в кого-то превращаться — это хорошо, а вот сам факт, что Некромант ещё и оборотень — для меня неприятный сюрприз. Мало того, что вчерашняя непогода съела мою фору во времени, Мага, оказывается, если войдёт в силу, может догнать меня как-то иначе, не обычным путём… Чей облик он принимает? Невольно ёжусь. А если какого-нибудь медведя? Когтистого, клыкастого, двухметрового? И я попадусь ему как раз под горячую лапу…

Только не паниковать. Были бы у него подобные намерения — ничто не мешало их осуществить, особенно после того, как он меня в очередной раз обездвижил и… уложил на диванчик. Мне вдруг становится жарко. Ему, кстати, ничто не мешало и многое другое со мной сотворить, ещё перед снятием блока, однако не случилось же этого!

Порыв утреннего прохладного ветра остужает мои разгорячённые щёки, и я тянусь за оконной створкой — они здесь отворяются наружу. И, невольно бросив взгляд вниз, во двор, передумываю уходить. Прямо сейчас там происходит что-то интересное, отодвигающее на задний план грядущие неприятности.

Судя по солнцу, едва поднявшемуся, сейчас около пяти утра, тем не менее, здешние обитатели уже на ногах. Двор постепенно заполняется одетыми, полуодетыми, полураздетыми — ну, кто во что горазд — мужчинами всех возрастов. И откуда их здесь столько? Вчера в зале вроде поменее было. Рыкают, здороваются, хлопают друг друга по плечам, а если учесть, что половина из них — голышом по пояс, то на слух это воспринимается как сдержанные аплодисменты. Вчерашних выпивох не узнать. Вижу рельефных — кое-где даже чересчур бугристых в районе бицепсов, — плечистых, высоких и не очень, взъерошенных до звероподобия и с волосами, гладко зачёсанными в длинный хвост, как у моего спутника. Есть и с причудливо заплетёнными косами, даже с четырьмя, и к таким я присматриваюсь с риском вывалиться из окошка, вспомнив небезызвестного венна из рода Серых псов. Но попробуй тут определи национальность или этническую принадлежность: растущая толпа разнопёстра и многолика. Впрочем, по мере приглядывания, начинаю замечать разницу между воинами. Да, можно уже не сомневаться — воинами.

Есть бронзово-смуглые, есть с лёгким загаром или совсем офисно-бледные. Кое по кому разбегаются целые россыпи татуировок: в восточном стиле с драконами и иероглифами, в скандинавском — рунические, встречаются и знакомые обереги. И типы персонажей весьма узнаваемы. Парочка викингов-берсеркеров, например, уже закрепила у пустой коновязи невесть откуда взявшийся крепкий щит из досок, вроде того, что у Васюты был как тренировочный, и сейчас проверяют его на прочность, небрежно, казалось бы, покидывая метательные ножи. Где-то за углом негромко и с придыханием перебрасываются репликами, звякая при этом металлом — должно быть, мечники разминаются. Возможно, и мой попутчик где-то там, и, хотя меча я при нём вчера не заметила, но вряд ли паладин странствует безоружным, какой-то козырь у него в запасе есть наверняка… Двое гибких юрких парней, плотно затянутых с ног до головы в чёрное, изящно скользят вдоль границы видимого им одним круга, разыгрывая импровизированную пляску смерти. У одного — перчатка-когти, у другого изогнутый крис-нож. Невидимое глазу движение — словно смазанный кадр — и танцоры меняются местами и продолжают кружить, только у одного махрится располосованный в клочья рукав. Крови нет. Это учебный бой, в котором допустимы не более чем царапины. Ранить в спарринге — признак не только дурного тона, но и непрофессионализма.