Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

— Мне нужно было… спрятаться, — выдавливаю я. — Лучше бы, конечно, в свом мире, но видишь что получилось…

Он сдвигает брови.

— В своём? Погоди, так ты не из нашего? А кольцо? А дети? Что хочешь мне сейчас рассказывай, но только от этого тебе никуда не деться. Твои дети — некроманты, так?

— Ну, — говорю угрюмо.

— И? Если ты из одного мира, твой муж — из другого, нашего, и ты хочешь связаться с кем-то у себя — значит, ты-то уж точно один раз переместилась? В наш мир? Как ты это сделала? Тоже с этим малышом?

Хоть выпрыгивай и уплывай. Не могу я ему всё рассказывать, боюсь. Пусть он и не такой, как Мага.

— …Ладно, — после короткой паузы говорит он. — Попробуем иначе. Сообщи мне, что можешь, в нейтральном виде, раз уж у тебя какие-то секреты, но постарайся хоть как-то меня просветить, в чём же ошибка этого парня. Как ты его назвала, кстати?

— Рикки, — сообщаю. — Сэр Рик для посторонних.

— О! Даже так? Хорошо. Погоди-ка …

Он шарит в рюкзаке и вытаскивает один из немногих оставшихся пирожков. Рикки, подумав, наваливается животом на угощение, подминает под себя и начинает обкусывать. Теперь у меня весь плед будет в крошках…

— А я-то думал: куда в тебя столько влезает, — задумчиво говорит Николас. Уточняет: — Энергии влезает много. А я, оказывается, на двоих работал… Видишь, родственница, ты даже того не знаешь, что за переход между мирами надо платить, и дорого: энергетикой. Основную часть, конечно, фамильяр из своего ресурса отдаёт, но то, что сверху — твоё. Ладно, к этому ещё вернёмся. Так что ты мне можешь сообщить?

Нет больше смысла увиливать. Тем более, что мне нужна информация. Очень нужна. Нам с Риком просто край — научиться понимать друг друга.

— Мне нужно было… решить одну проблему, и либо согласиться с тем, что предлагают либо… сбежать, что уж там. Я случайно сказала об этом вслух, при нём. И так получилось, что сразу после этого он упал ко мне в карман, а там у меня… вот.

Я разжимаю ладонь. Показываю ключи. И вдруг у меня на глаза наворачиваются слёзы. Потому что… уносит меня, словно бурным потоком, всё дальше от дома. И мне кажется, что уже никогда мне не открыть мне родную дверь.

— Ну, ну, родственница, — говорит Николас, — не реви. Уж как-нибудь мы разберёмся… — Осторожно тянет к себе связку. Вертит брелок, рассматривает с обеих сторон, хмыкает.

— От дома?

Киваю.

— Собственно, парень начал правильно. — Он подбрасывает звенящую связку, и я слежу с тревогой: как бы не улетела за борт. — Подобные вещички очень сильно привязываются к месту, а главное — к своему миру. У них есть свой якорь — одна-разьединственная дверь, которую ими можно открыть. Поняла? Вот малый и потянулся по следам ключиков. А дальше его сбила с толку одна круглая красивая штучка… — Николас потирает ухо. — Эти ящерки во многом действуют на рефлексах, они рыщут в межмирье приблизительно как птицы в небе — по каким-то им одним ведомым излучениям. Его сбил с толку город, единый в двух видах, понимаешь? И два солнца.

— Но это же такая редкость, — растерянно говорю.

Мимо проходит тяжёлый грузовой катер и большая волна стучит в наш борт, раскачивая. Николас поспешно выставляет ладони по обе стороны от Рика — оберегая, и этот жест меня трогает. Надо же…

— Почему редкость? Половина звёзд во вселенной двойные. Вот смотри: ящерка при переходе обязательно должна иметь не менее трёх ориентиров, привязанных к точке в этом мире. Первый и второй ты видишь здесь. — Николас потрясает брелочком. — Двойной город: старый и молодой. Двойное солнце.

— А третий?

— А третий — тот, что у тебя сейчас в кармане, а до того был на пальце. — Он пожимает плечами. — Кольцо, родственница. Тебе кто-нибудь говорил, что кольца находят своих хозяев? А на этой планете я — единственный некромант, вот оно ко мне и потянулось. Три точки совпали, ты на меня вышла. А покажи-ка мне его ещё раз.

Зажимает кольцо в кулаке. Прикрывает глаза. Уходит в себя — достаточно глубоко, судя по отрешённости, не как в первый раз, когда просто на свету колечко рассматривал. В какой-то момент вздрагивает.

За это время Рикки успевает умять пирожок и подмести крошки. Наконец Николас открывает глаза.

— Так отец всё ещё жив? — спрашивает. — И всё ещё Глава? Ну, родственница, ну, удружила… А мама?

Он считал магический почерк? Понял, от кого это колечко? А что ещё он там разглядел?

— Дорогуша, ты даже не представляешь, что для меня сделала. Я же впервые за пятнадцать лет весточку из дома получил. Какая же ты молодец! — говорит он. И несколько удивлённо добавляет: — Так я не понял, от кого ты прячешься? В основном здесь защитная магия, вроде виртуальной брони. Высшего уровня, между прочим, не станет отец тебе чем-то угрожать, если своей же охраной поделился… Опять молчишь?

Рикки, бросив последний осоловелый взгляд на реку, юркает под плед, и я чувствую, как он обвивается вокруг запястья. Мне тоже хочется спрятаться. Очень неуютно от таких вопросов.

— Не доверяешь, — говорит Николас. — Должно быть, у тебя на то веские причины. Напакостил тебе кто-то из наших, а ты по одному подлецу обо всех судишь. Да не смотри ты так, обещал же, что давить на тебя не буду…

Он поигрывает ключами. И неожиданно добавляет:

— А вот глупостей больше наделать не дам.

Я даже подпрыгиваю на месте.

— Отдай! Николас, пожалуйста! Это же последнее, у меня больше от дома ничего не осталось!

— Точно — ничего? — Он небрежно суёт ключи в карман. — Отлично. Пока побудут у меня.

— Отдай! — повторяю без особой надежды. Нет, всё-таки зря я ему почти поверила… Он вдруг встаёт и широким жестом приглашает меня за штурвал.

— Прошу! Довезёшь нас до дома.

— Что? — не верю я своим ушам.

— Что слышала. — Он даже разворачивает в мою сторону подвижное кресло. — Дальше я с места не тронусь, учти. Не возьмёшься за руль — так и будем здесь торчать, пока не отсыреем и плесенью не покроемся.

Хладнокровно усаживается на боковушку, выуживает из внутреннего кармана куртки помятую пачку, вытаскивает сигарету.

— Будешь? Ну, как хочешь.

Закуривает.

Проходит минута.

— Не передумала? — участливо спрашивает. — Родственница, ты сама-то как, долго тут продержишься? Продрогнешь скоро, а у меня больше пледов нет. Зато дома… — Он щурится хитро. — Горячая ванна с этот катер величиной, горячий… нет, раскалённый шоколад в большой фарфоровой кружке, горячие пончики с повидлом… Родственница, тебе не стыдно? Я из-за тебя тут с голоду помру! У меня уже начинаются судороги и холодеют конечности!

— Слушай, ты, — я начинаю закипать. — Чего ты добиваешься?

— Всего-навсего чтобы ты довезла нас домой, — делает он невинные глаза. — Туда, где сухо, тепло и уютно. Что не так?