Сергей Юрьев - Хрустальная колыбель

Книга Ведунов

Серебряные шары, прикованные к самому краю Бездны, плавали в густом искрящемся мареве, негромко позвякивая цепями. Всё было точно так, как в то мгновение, когда Великолепный в гневе обратил в камень прекраснейшее в мире тело и выбросил его, словно мусор, на поругание ничтожным смертным тварям. Возможно, он хотел превратить её в бесформенный булыжник, но разрушить совершенную форму оказалось ему не по силам.

Гейра оторвалась от мозаичного пола и облетела пару раз вокруг одного из шаров, а потом, зависнув рядом с ним, постучала костяшками пальцев по его холодной поверхности. Раздался приглушённый стон, повторённый многократным эхом. Значит, тот, кто был внутри, услышал её, и теперь оставалось только ждать, когда Гордый Дух войдёт в её сознание. Воля узников сгорает в холодном пламени Алой звезды, но здесь, внутри пылающего шара, она целиком в их власти. Великолепный знал, как укротить их волю и направить на пользу себе. У неё, Гейры, всё это впереди. А пока не стоит даже думать об этом — ничего, кроме трепета, почтения и восторга! Вот они — те, кто бросил вызов Небесному Тирану, те, кому стали однажды тесны оковы мира и закона, скучной гармонии, навязанной тем, кто именует себя Творцом. Истинный Порядок есть Хаос, где каждый, кто имеет волю, — сам себе закон, сам себе творец, сам себе истина! Интересно, кто упрятан именно под эту оболочку… Аспар? Луциф? Великолепный почти ничего не рассказывал о Гордых Духах, хотя сам был свидетелем тех времён, когда по их воле из Небытия миру являлись монстры, чудовищные и прекрасные, и кровью наполнялись кубки земных владык, и от их столкновений над пиршественным столом сотрясались Небеса. Ужас и страдания ничтожных смертных тварей утоляли безмерную жажду Властелинов, и бездонное чрево Небытия уже готово было разродиться новым Творением, в котором каждый мог выбрать свой путь и обрести собственную свободу.

Гейра всем телом прижалась к оболочке узилища, и вдруг ей захотелось, чтобы тело её распалось и просочилось туда, вовнутрь, в иное мироздание, где для торжества плоти не нужна сама плоть, где ничто не имеет ценности, кроме вечного гибельного восторга.

— Аспар! Я хочу тебя! — Её тело, испытавшее близость тысяч смертных, всех Избранных, самого Великолепного, теперь жаждало большего, оно начало терять форму, растекаясь недостоявшим студнем по поверхности шара в поисках пор, трещинок или впадин, позволяющих хоть на полпальца оказаться ближе к вожделенной цели. Но в оболочке не находилось изъянов, и её страстный порыв постепенно вытеснялся досадой неудовлетворённости. Но зато сквозь мутное искажённое зеркало, к которому прилипли её глаза, выкатившиеся из глазниц, начали проступать видения. Многоногая тварь, покрытая мелкой чешуёй, ворочалась в груде копошащихся тел, заполнивших огромный котлован, окружённый со всех сторон огнедышащими горами. Тела жили своей жизнью, тварь — своей, и казалось, никто не обращал друг на друга внимания, и при этом каждый хотел овладеть всеми. То и дело в стороны разлетались оторванные головы и разодранные тела, но у голов моментально отрастали новые туловища, и самые страшные раны тут же зарастали, оставляя уродливые рубцы. Там, в мире Аспара (Или Иблита? А может быть — Луцифа?), не было смерти, а страдание стало лишь одной из плотских утех. Тварь легла на спину, и стало заметно, что её многочисленные ноги по форме напоминают человеческие. Хозяин замкнутого мира начал откусывать у себя конечности и выплёвывать кровоточащие обрубки. От них тут же начали отрастать тела, но большинство из новобранцев этой бесконечной оргии, не успев окрепнуть, становилось пищей более опытных обитателей котлована.

— Аспар! Я хочу тебя! — Гейра уже обволокла своим телом почти весь шар, но тут её пронзила внезапная боль, которая заставила забыть и о видении, и о жажде, и о страсти. Шар, к которому она так неосторожно прижалась, оказался не просто серебряным. Чтобы уберечься от серебра, Избранным хватало воли, погружённой в Ничто, — достаточно было убедить себя, что серебро не повредит плоти, и верить в то, что боли не существует вовсе, что боль — это удел смертных. Но сейчас… В последний миг, когда спасительная тьма уже обволакивала сознание, она успела ослабить свои липкие объятия и ржавым пеплом осыпалась на мозаичный пол, как раз туда, где кусочки смальты слагались в длинную ящерицу со множеством человеческих ног, пастью, полной иглоподобных зубов, и невинными ясными голубыми глазами.

— Всё пишешь? — Траор-Резчик лежал на потолке и уже давно наблюдал, как Брик-Проповедник, не отрываясь, вырисовывает изящные хвостатые знаки на бесконечной ленте из тонко выделанной кожи для письма. — Пиши, пиши… Только кто читать всё это будет. Может быть, я? Если хорошенечко попросить, я, возможно, и соглашусь, только недёшево обойдётся.

Брик коротко глянул на него, задрав кверху обросший щетиной заострённый подбородок, без предупреждения плюнул и продолжил своё занятие, не обращая внимания на то, как Резчик стряхивает со своего чёрного с красным шитьём камзола ошмётки горячей пузырящейся едкой слюны.

— Не подобает Служителю, пусть даже бывшему, вести себя подобным образом! — Резчик ожидал подобной реакции, но не думал, что возмездие за столь невинную насмешку будет столь стремительным. — Я думаю, что Великолепный не одобрил бы такого непочтительного поведения.

— Заткнись! — На этот раз Брик даже не посмотрел на своего назойливого собеседника, который медленно, но верно сходил с ума от долгого безделья. Лучше бы он хоть раз в жизни напряг свои хилые мозги и придумал, как отсюда выбраться. «Путь Истины» успели доставить по назначению, пока связь Несотворённого пространства и Сотворённого мира ещё не прервалась. А «Путь Свободы», сочинение, куда более убедительное, пылится в столе, и по нему ползают хомрики, а недавно на драгоценном свитке образовалось пятно лиловой плесени. Уже скоро будет завершена работа над третьей книгой, и, похоже, «Путь Совершенного Удовольствия» ждёт та же незавидная участь.

— Ну, ладно… Уговорил, — не унимался Резчик, который предпочитал ходить оплёванным, чем скучать в одиночестве. — Можешь почитать мне вслух твою писанину. Помнится, Гейре ты любил почитать.

Предложение было более чем соблазнительным. Конечно, Резчику всё равно не постигнуть всей глубины этих книг, этого творения великого разума, вдохновлённого памятью о Великолепном и близостью Алой звезды, манящий и пугающий свет которой то с одной стороны, то с другой падал на стены скромного уютного замка, висящего посреди безбрежного Небытия.

Несколько раз Проповедник пытался устремиться туда, где Гордые Духи, когда-то показавшие всем тварям земным цену истинной свободы, томятся в своих узилищах, но какая-то неведомая сила всякий раз отбрасывала его назад, вот за этот стол, к этому бесконечному свитку. Что это было? Возможно, Величайшие не хотят допускать его к себе, пока Учение, угодное им, не будет до конца изложено на кожах для письма.