Сергей Юрьев - Хрустальная колыбель

— Если ты пришёл жаловаться на судьбу, иди домой и побейся головой о стену, — предложил Кабатчик, рассеянно перебирая лежащие на столе плоские золотые слитки с клеймом менялы Хрука, слывшего самым честным и склочным во всём Корсе. — Говори дело или уходи.

— Я всё сделал, почтенный Хач, но стоило это несколько больших трудов, чем казалось… — Кунтыш рассеянно, как бы невзначай взял один из слитков и поднёс его поближе к восковому светильнику на фигурной бронзовой подставке. — Да и служки в Чертоге морской девы Хлои совсем обнаглели и требуют почти такой же мзды, как жрецы.

Кабатчик выложил на стол пару алых самоцветов в золотой оправе и посмотрел на Кунтыша, скривив презрительную усмешку.

— Ну ладно, — удовлетворённо пробормотал шпион, собираясь подгрести камни поближе к себе, но тут же получил по рукам тисовой тростью. — О-ёй! Почтенный Хач, ну зачем же так?! Я только глянуть хотел.

— Успеешь разглядеть, — успокоил его Хач. — Где оно?

— Где лежало, там и лежит. Я всё-таки больше шпион, чем вор, а добывать полезные сведения гораздо безопаснее, чем таскать при себе краденые вещи. — Теперь в голосе Кунтыша звучало явное беспокойство, что заказчик не только не оплатит его нелёгкий труд, но и не возместит расходов. — Вот если бы год назад, когда никто ещё не врубился, что это за штука, — мне б её за малую унцию серебра любой служка вынес бы… А теперь тому, кто тронет Око морской девы, распоследний из Собирателей Пены глотку перегрызёт, а братва потом вдосталь поизмывается над тем, что осталось. Так что — одно дело просто попользоваться, а спереть — уже совсем другое. Но я договорился…

Хач со скучающим видом сгрёб со стола золото и собрался уже позвонить в бронзовый колокольчик, чтобы из своей каморки явился однорукий верзила Тромп и вышвырнул на улицу нерадивого работника, для которого собственное спокойствие дороже верного заработка…

— Но я договорился с вахтенным жрецом Иххаем, что он сам после вахты вынесет Око из Чертога, только ненадолго — к рассвету оно должно быть на месте, и стоить это будет всего три десятка малых унций клейменого золота. Половину вперёд — ему тоже со сменщиком делиться… А мне бы вон тех двух камушков хватило, которые ты, почтенный Хач, изволил спрятать.

На самом деле Хач не особенно рассчитывал, что Кунтыш вообще хоть что-то сумеет сделать. Башня Чертога возвышалась на противоположном от Корса берегу залива. Помимо двух сотен жрецов, её охраняли несколько ватаг наёмных головорезов, и ещё там же постоянно находились два-три авторитетных законника… Но, похоже, там все свои, то есть кому надо — тот в доле. К тому же не вернуть Око в Чертог было гораздо легче, чем вытащить его оттуда, хоть и это тоже было рискованно — с рассветом законники и жрецы поставят город на уши и вывернут наизнанку каждый дом.

— Хорошо, неси, — милостиво разрешил Хач и не спеша отсчитал пятнадцать слитков.

— А мне? — немедленно возмутился Кунтыш, вцепившись обеими руками в столешницу. — Мне тоже половину вперёд.

Кабатчик, не глядя, швырнул на стол один из камней, и шпион, пересчитав слитки, по одному затолкал их в пояс.

— К концу первой трети второй ночной стражи Око будет здесь, — пообещал Кунтыш и бесшумно удалился. Даже дверь за ним не скрипнула.

Как только начался месяц Опадень, Кабатчиком овладели дурные предчувствия: например, что уже нет никакого смысла ждать возвращения Хаффиза, подозрительно долго не появлялась Щарап, которая ещё в начале Цветня хвалилась, дескать, «ушштрою такую режню, что проштранство шамо прохудитша», всё, мол, у неё готово… Гейра перестала являться во сне, жалуясь на то, что жизнь устроена как-то криво, а Великолепный — сволочь, чтоб он сдох… Статуя Гейры — последнее прижизненное творение Великолепного… Хотя всё, что свершили Избранные после его безвременной кончины, — это тоже его труды, только посмертные. Труды, труды… А что толку от трудов, если нельзя насладиться их плодами, когда великая цель перестаёт маячить впереди, а дни проходят без просвета и смысла. Так вообще немудрено забыть, кто ты такой есть, в чём твоё предназначение и чем ты, в конце концов, лучше поганца Кунтыша, который когда-то, в ранней юности, за пол-унции золота на спор собственную бабушку зарезал, а потом целый год переживал, что продешевил.

Глупцы утверждают, что мир имеет форму шара — чушь! Вселенная — пирамида, и, чтобы разрушить её, нужно точить основание… А чтобы потом оказаться на вершине, надо строить самому и с самого начала всё держать под контролем. А чтобы держать под контролем, надо всё видеть и всё знать. Хотя Великолепный в этом смысле был не промах, ну и где он теперь… Может быть, плюнуть на всё, купить корабль и отправиться на юг. Там, если верить Хаффизу, у магов свои фокусы, и, если их потрясти как следует, можно самому попробовать докопаться до Небытия. Докопаться и начать всё сначала — всё равно от него, от начала, никто далеко не ушёл. Плохо, что вовремя не сообразил Око себе урвать. Капитан Симба за бесценок предлагал всем подряд, а потом отдал в Чертог — подношение, понимаешь, сделал морской деве Хлое. Жрецы тоже сначала брать не хотели и потом только врубились, что этот зелёный камушек размером с пару гусиных яиц, если попросить как следует, может показать, что творится за сотни лиг. И главное, что захотел, то и увидел… Собиратели Пены половину добычи отдать теперь готовы, чтобы жрецы попросили Око глянуть, куда плыть, чтобы вернуться не пустыми и целыми.

За окном послышался шум пьяной драки, но быстро стих, уступая место стуку колотушек караульщиков. Где-то тявкнула собака, но тут же лай сменился визгом — видимо, хозяин навёл порядок в доме. Хач решил было вздремнуть, пока не явились Кунтыш со жрецом и Оком, но сон не шёл. Давно уже не шёл сон к Кабатчику, с тех самых пор, когда Гейра сниться перестала, с тех пор, как выветрилось из сознания ощущение, что вот-вот потайная дверца, ведущая к источнику сил и величия, отворится, с тех пор, как не пришла вовремя долгожданная весть о кровавой битве на границе Холм-Дола и Холм-Ала…

Можно было, конечно, погрузиться в любой из тех бесчисленных миров, созданных воображением, и там прожить не одну — сотни жизней, даже после того, как это тело пожрут могильные черви. Но это забава для мелюзги, для недоносков, не знающих вкуса истинной Свободы, сладости Власти, восторга Творчества, всего того, что, в конце концов, дарует утоление Жажды.

На сторожевой башне ударил колокол — закончилась первая ночная стража, началась вторая. Сейчас этот жрец со странным именем Иххай, коротавший половину ночи возле ларца с Оком, отчаянно торгуется со сменщиком, сколько слитков стоит его молчание — два или три. Но долго торговаться ему некогда, и он, конечно, отдаст три. Семь у него останется, потому что Кунтыш, конечно, пять слитков оставил себе… Впрочем, какая разница — каждый зарабатывает как может. Хотя зачем ему такое богатство? На пять слитков можно купить неплохого скакуна и полный воинский доспех, не считая меча из волокнистой стали, который один столько стоит. Не так он прост, этот ворюга, как хочет казаться…