Кристофер Сташеф - Чародей в ярости. Чародей-странник

— Благодарствую, ваше благородие, — с поклоном проговорил странник. — Они бы меня до нитки раздели и бросили на съедение волкам!

— А как же! Ну а мы же такого допустить никак не можем — верно я говорю? — Капрал подмигнул своим молодцам, те ответили ему одобрительным ревом. — Все, что несут страннички, принадлежит нам. — Он склонился в седле и протянул руку. — Твой кошелек, смерд!

Странник в ужасе смотрел на него пару мгновений, а потом вздохнул и, отвязав от пояса кошель, положил его на ладонь капрала:

— Что ж, забирайте. Уж конечно, я вам кое-что должен за спасение.

— Да ну? — Капрал ухмыльнулся и развязал кошель. Довольная ухмылка, правда, тут же растаяла, когда он заглянул внутрь. — Эй! — возмущенно вскричал он. — Это еще что за шуточки!

— Почему шуточки? — пожал плечами странник. — Там все, что у меня есть — немного монет.

— Немного — это точно, — кивнул капрал, перевернул кошель, и на его ладонь легли пять медяков. Он проворчал и швырнул их в дорожную пыль. — Только не ври! Никто не отправляется в путь хотя бы без нескольких шиллингов на черный день.

Странник покачал головой:

— У меня больше ничего не было, а дочь моя вот-вот должна родить первенца. Я должен успеть к ней, ей понадобится моя помощь.

— Еще как понадобится, — прорычал капрал и дал приказ солдатам: — Разденьте его и обыщите одежду. Мы найдем шиллинги, даже если он их проглотил!

Странник в страхе отшатнулся. Солдаты, злорадно хохоча, обступили его. Но вот взгляд его наполнился решимостью, и он поднял свою дубинку.

— Взять его! — крикнул капрал.

— Думаю, произвола судьбы вполне достаточно, — скрипнул зубами Род. Его гневу уже не было предела. — Давай, Веке!

Огромный черный жеребец еще быстрее понесся вперед.

Один из солдат замахнулся на странника пикой, но тот стукнул по рукоятке пики дубинкой. Рука солдата дрогнула, и пика ударила по щиту другого воина.

— Ага, ты так? — взревел тот и замахнулся топориком.

— Нет, нет! — в отвращении выкрикнул капрал. — Стоит ли оружие марать из-за какого-то…

Но тут у него кровь в жилах похолодела от ужаса. Послышался яростный рев. Глаза у капрала выпучились: вокруг его шеи захлестнулся кнут Рода. Поравнявшись с лошадью капрала, Род откинулся назад, и капрал выпал из седла. Веке при этом ударил боком лошадь одного из солдат. Тот в страхе закричал, его лошадь сорвалась с места и поскакала прочь. Веке налетел на другую лошадь и потянулся стальными зубами к ее всаднику. Род проворно наклонился, нащупал дубинку, спрятанную между мешков с зерном, схватил и врезал ею сплеча по шлему третьего солдата, сопроводив удар яростным воплем. Шлем зазвенел, словно сельский колокол в день церковного праздника, и солдат рухнул наземь. Его шлем откатился в сторону. Веке тряхнул головой — и второй всадник, вылетев из седла, ударился о дерево. Когда Род обернулся, на землю как раз упал четвертый солдат. Немолодой странник поднял и опустил дубинку с глухим стуком. Род вздрогнул. Гнев угас столь же внезапно, как вспыхнул, и сменился тоской и угрызениями совести. Род обвел взглядом поле боя, стараясь избавиться от чувства вины. Он был прав, проклятие! К тому же все солдаты были живы…

Но тут Род оглянулся и увидел, что незнакомец смотрит на него, тяжело дыша, и уже приготовил свою дубинку для обороны.

Род бросил вожжи и поднял руки вверх:

— Не бойся, дед! Я хочу только помочь тебе!

Руки странника дрожали от усталости и напряжения. Наконец он все же решился опустить дубинку:

— Ну, спасибо, коли так, только я пока еще не дед.

— Ну, так скоро станешь дедом, — устало улыбнулся Род. — Извини, подслушал.

— Да я не против. Я тебе так благодарен. — Странник оперся на дубинку и протянул Роду правую руку. — Меня звать Саймон, я из деревни Верскло.

— А меня… — Род склонился и пожал руку Саймона. Он отчаянно пытался вспомнить имя, избранное для роли «старого крестьянина». — Зови меня Оуэном. Я — Оуэн. Из Армана.

— Оуэн из Армана? — Саймон удивленно вздернул брови. — Не слыхал про такую деревню.

— Это далеко отсюда. На юге.

«Не так уж я погрешил против правды, — подумал Род. — Ведь это действительно на юге Галактики».

— Спасибо тебе за выручку, Оуэн из Армана, — тепло и крепко пожав руку Рода, проговорил Саймон. — Если бы не ты…

Он вдруг умолк и вытаращил глаза.

Род сдвинул брови.

Саймон резко вскинул голову и покачал ею:

— Ой, прости. Задумался вдруг. Если бы не ты, так эти разбойники в военной форме ограбили бы меня, догола бы раздели, а уж как не нашли бы никаких шиллингов…

Род поджал губы.

— То схватили бы ножи, — закончил он за старика, — и принялись бы искать карманы под твоей кожей.

— Так и было бы, — кивнул Саймон, обернулся и посмотрел на лежавших на земле солдат. — Но только они сами ни в чем не повинны. Они злыми чарами околдованы. Надо бы поглядеть, как они…

С этими словами старик опустился на колени около капрала. Род не спускал с него изумленного взгляда. Саймон слишком резко прервал разговор — явно хотел сменить тему. Что же он такого заметил в Роде, что его смутило?

— Странная, однако, перед нами жертва нападения, — еле слышно пробормотал Род.

— Очень странная, — согласился Веке. — Судя по его речи и поведению, он слишком умен и силен для обычного странника.

Род медленно поднял голову:

— Интересное замечание… Ладно. Надо бы помочь ему.

Он обмотал вожжи вокруг оглобли и спрыгнул на землю.

Саймон стоял на коленях около капрала. В одной руке он сжимал дубинку, а вторую положил на плечо раненого и смотрел в его лицо, склонив голову набок — словно бы прислушивался к чему-то. Род хотел было кое о чем спросить Саймона, но заметил, каким отсутствующим стал его взгляд, и счел за лучшее промолчать. Слишком часто Род видел такой же взгляд у Гвен и не мог ошибиться — тем более что время от времени замечал, как становились такими же отрешенными глаза его детей. Что именно происходило — этого Род не знал, но происходило нечто из области псионики.

Глаза капрала открылись. Он заморгал, скривился от боли, с трудом сел, стал потирать шею.

— Что ты… — Глаза его тут же округлились от ужаса. — Нет, что я… Что я сделал тебе, старик?

Род облегченно вздохнул. К капралу вернулось его собственное сознание, а вместе с ним — совесть.

Капрал задумался, пытаясь что-то припомнить.

— Я… о господи… я унижал… издевался… я убивал! О, сколько несчастных… — Он зажмурился, лицо его исказила гримаса боли. — Вот эти руки закалывали намертво крестьян-беженцев, а потом забирали их жалкие монеты! Я видел это! Я ругал, проклинал крестьян на чем свет стоит, я гнал их сыновей на службу в войске колдуна! Я…

— Ничего этого не было, — проговорил Саймон твердо, но беззлобно. — Перестань убиваться, служивый. Все, что ты совершил, ты совершил под действием злых чар. Покуда твой ум спал колдовским сном, твое тело двигалось по чужим приказам, по приказам злобного колдуна. Что бы ты ни помнил о деяниях рук своих, о звуке голоса своего, все это делал и говорил не ты, а Альфар.