Кристофер Сташеф - Чародей в ярости. Чародей-странник

Корделия, широко открыв глаза, согласно кивнула:

— Она так плакала, папочка…

— Нет, нет, милая! — Род взял Гвен за руки. — Я же не хотел…

— Конечно, конечно. — Она улыбнулась ему. — Но ты должен понять, как это напугало меня.

Род медленно кивнул:

— Понимаю. Да.

— И тогда я поручила мальчиков заботам их королевских величеств и Брома О’Берина и снова полетела на север. Я обернулась скопой…

Род закатил глаза:

— А ведь я так и знал! Как только увидел этого ястреба-рыболова так далеко от воды, так сразу все понял! — На самом деле он, конечно, понимал, что сама Гвен никак не способна превратиться в птицу. С таким же успехом бабочка могла бы попробовать превратиться в жирафу. Это была всего-навсего спроецированная иллюзия. Людям казалось, что они видят птицу, а не женщину. — Если бы я не закрыл непроницаемым щитом мои мысли, я бы, пожалуй, разглядел и твои чары!

— Если бы ты не спрятал так надежно свои мысли, мне бы не пришлось подлетать к тебе так близко, — возразила Гвен. — И хотя ты замаскировался, я тебя узнала, Род Гэллоугласс.

Это было в некотором смысле приятно слышать.

— Потом, — продолжала Гвен, — мне достаточно было слушать мысли того доброго человека, что странствовал вместе с тобой. — Гвен перевела взгляд на Саймона. — Спасибо тебе, сударь Саймон.

Вид у Саймона по-прежнему был смущенный и неуверенный, но он поклонился Гвен и улыбнулся:

— Рад, что пригодился вам, миледи, хоть и не ведал про то.

— А когда вас схватили, — сказала Гвен, — я позвала Корделию, и мы с ней спрятались в заброшенной пастушьей хижине. А потом, когда ты снял пелену со своего разума, я наконец услышала твои мысли.

— И нельзя сказать, чтобы ты не обратила на них внимания, — проворчал Род.

— Нет, нельзя! — возмущенно вскричала Гвен. — И когда вы оказались в комнате на башне, я поняла, что близок поединок, и мы с ней полетели к башне. А когда мерзкое устройство перестало работать, я поняла, что ты вот-вот вступишь в бой с колдуном, и тогда я призвала наших сыновей, чтобы наше семейство воссоединилось вновь.

— Очень мило, — усмехнулся Род. — Я, конечно, был невероятно рад видеть всех вас, но самое главное для меня было — понять, что дети живы и здоровы.

— Ну конечно, супруг мой! Я бы ни за что не подвергла их опасности!

Род искоса глянул на жену:

— А то, чем мы не так давно занимались, — это что, по-твоему, такое? Домашнее задание, да?

— Ой, нет, ты что, пап! Было так весело! — вскричал Джеффри.

— Домашнее задание — тоже весело, — проворковал Грегори.

— Папочка! — возмущенно воскликнула Корделия.

Магнус горделиво вздернул подбородок:

— Подумаешь — самые азы!

— Ведь мы уже сражались с ними прежде, — напомнил Роду Джеффри. — И знали, на что они все способны — кроме Альфара. А его мы оставили тебе.

— Приятно слышать, что вы мне немножко доверяете, — проворчал Род. — Но могло случиться все, что угодно…

— С детьми вечно что-нибудь случается, — вздохнула Гвен. — А тут они хотя бы были у меня под присмотром. А если бы я оставила их одних на кухне…

Род поежился:

— Я все понял. Не будем ставить опытов. — Он повернулся к князю. — Мы вам еще не надоели?

— Нет, папа! — вскричал Магнус. — Мы только помогли вам в окончании этой кампании.

— Верно, — широко раскрыв глазенки, кивнул Грегори. — Правда, мы все-таки не все знали про этого колдуна…

Род заметил, как хитро переглянулись Магнус и Джеффри, но счел за лучшее промолчать.

— Ну так вот, — проговорила Гвен и сжала руки Рода в своих. — Во время последнего боя я все время слышала твои мысли. Ты гневался, но сдерживал гнев. Неужели ты и вправду принял советы этого доброго человека так близко к сердцу?

Она кивком указала на Саймона.

— Принял, — кивнул Род. — На этот раз по крайней мере все получилось.

— Это значит, что ты больше не будешь злиться, папочка? — воскликнула Корделия. Остальные дети устремили на Рода взгляды, полные радости.

— Ничего обещать не могу, — пробурчал Род. — Но пожалуй, сдерживать себя смогу более успешно. Ну ладно. Какие у вас планы?

Но ответить никто не успел. В зал вбежали повара и поварята с подносами, водрузили их на стол, и дети с радостными воплями набросились на еду. Магнус уселся за стол первым, взял с подноса гусиную ногу и передал отцу:

— Пап, держи. Это тебе!

— Ну, спасибочки, — хмыкнул Род. — Приятно осознавать, что у меня тут имеется кое-какой авторитет.

— А я тоже хочу ножку, — заявила Корделия.

— Чего это? Тебе никогда ножки не нравились, — возразил Джеффри и потянулся за ножкой.

— Не тронь! — закричала Корделия. — Я первая сказала!

— А я первый взял!

— А я первый начал разделывать гуся! — заявил Магнус и накрыл рукой «кость раздора». — Первую ножку я отдал отцу, а вторую могу взять себе.

— Так… дети, — негромко проговорил Род. — Потише, пожалуйста.

— Она моя!

— Нет, моя!

— Я старший! Мне положено!

— Де-ти! — чуть громче проговорил Род. — Прекратите!

Гвен предостерегающе сжала его руку. Зря. Ярость наполнила сердце Рода.

Корделия вскочила из-за стола и, подбоченясь, закричала на братьев:

— Вы! Вы! Вы самые гадкие, самые невоспитанные мальчишки на свете, и…

Род стоял не шевелясь, стараясь сдержать забурливший, заклокотавший гнев. И тут он встретился взглядом с Саймоном. Глаза Саймона были спокойны, но в них была удивительная сила. Род вдохнул поглубже и стал мысленно твердить себе: дети имеют право кричать и плохо вести себя только потому, что они — дети, а у него такого права нет. Если бы он начал кричать на них, он бы уподобился им. Эта мысль обуздала злость. Он был самим собой. Родом Гэллоуглассом, никак не меньше, и никак не хуже — только потому, что его дети в нем сейчас не нуждались.

И он понял, каким образом добиться их внимания. Он протянул руку к блюду, схватился за вторую гусиную ножку и оторвал ее.

Дети тут же развернулись к нему, вне себя от возмущения: Папа! Нет! Ты зачем, папуля! У тебя уже есть одна!

— Это несправедливо, — протянул малыш Джеффри, уткнувшись подбородком в сложенные на столе ручонки.

— Можно поспорить, — заметил Род, развернулся к Гвен и с поклоном протянул ей ножку. — Дорогая, — сказал он, — ты героиня дня. Позволь хоть как-то отплатить тебе за это.

— Но, папочка! — Корделия подбоченилась и надула губы. — Ты же должен теперь быть добреньким!

— С чего ты взяла? — усмехнулся Род.

— Нет, папа! Я уже взрослый! И мне ни капельки не нужно, чтобы кто-то за мной присматривал и охранял меня!

Род решительно покачал головой:

— Вот когда тебе исполнится пятнадцать — может быть. Может быть. Но даже тогда ты не будешь достаточно взрослым для того, чтобы позаботиться о восьмилетием младшем брате, да и десятилетнем, если на то пошло. Не говоря уже о тринадцатилетней сестренке.