Марина Кимман - Флейта Нимма

— Я всю жизнь жила в Ойомее, где мы могли встретиться? — тихо сказала она.

Девчонка еще некоторое время смотрела на нас, затем — как гром посреди ясного неба — разрыдалась. Еще и на корточки присела посреди мостовой.

— Я-а столько лет ждала-а-а, что она приде-ет, и теперь, — она всхлипнула, — не знаю, что дела-а-ать!

— Хелиа, а ну домой! — раздался крик.

Девочка прекратила плакать, но с корточек не поднялась. Как птица, она повернула голову в сторону двери.

На пороге появилась женщина, такая же бледная, да к тому же еще и в белых одеждах.

Девчонка ткнула пальцем в нашу сторону.

К тому времени небо очистилось от облаков, и Омо окуталась мягким сиянием в свете Луны. Странная смесь из эфемерности и реальности: белая, почти призрачная кожа, глаза, похожие на драгоценные камни, не светлые изумруды, нет — наверное, такого цвета не существует в природе, серо-зелено-голубой и каждый момент — разный, и красные татуировки на руках. Легко было принять ее за богиню, причем ту, которая потребовала бы кровавых жертвоприношений за свою красоту.

— Проходите в дом, — сказала женщина.

Мы с Омо переглянулись, колеблясь, но Винф уже стоял на пороге и звал нас за собой. Девушка нерешительно последовала за ним. Женщина посторонилась, пропуская нас внутрь.

Внутри горели свечи, отчего полумрак в углах прихожей казался еще более густым. Мы сняли сняли обувь и остались стоять, ожидая, что будет дальше.

Женщина ушла, уводя за собой девчонку. Слышно было, как где-то в соседней комнате шебуршится мышь.

— Что мы здесь делаем? — неожиданно задался вопросом я.

— Вы предпочитаете ночевать под мостом? Зимой? — вид у Винфа был скептический. — То-то и оно.

Строго говоря, зима в Аруне была какая-то не такая. Лужи, опять же. Но оставаться на улице все равно не хотелось.

— Что-то подсказывает мне, что все не так просто с этими людьми, — сказал ойгур. — Им зачем-то нужна Омо.

Я не успел ничего спросить — дверь в прихожей распахнулась. Яркий свет из залы спугнул полумрак.

Мы на всякий случай отступили к выходу. Я прищурился: в дверном проеме стоял кто-то высокий и тощий, со свечой в руке. Он переступил порог и прикрыл за собой дверь.

Дед, седой как лунь, с бельмом на левом глазу и без передних зубов. Я содрогнулся: он странным образом напоминал Степного Пса. После того, что с нами случилось, ассоциация была не из приятных.

Он поднял подсвечник повыше и вгляделся в Омо. Я мог бы поклясться, что он еще и обнюхивает ее, хотя такое впечатление скорей всего создавал его чересчур длинный, крючковатый нос.

— Омо Бинти-Дагал? — спросил он, растягивая гласные.

У Винфа отвисла челюсть от изумления. Уже во второй раз за последние две недели. Честное слово, если так и дальше пойдет, то выражение изумления станет ему привычным.

Конечно, то, что дед назвал ее по имени, само по себе достойно удивления, но что значил этот странный титул? Бинти-Дагал? Фамилия?

Слово "Дагал" казалось мне смутно знакомым — не то я слышал его краем уха на улицах Исинграсса, не то в Ойомее…

Та-а-ак.

Ойомей. И Винф, тревожно оглядывающийся по сторонам:

"А как ты думаешь ее во Лфе удерживали? Сейчас прибудут стражники — не удивлюсь, если это будет личная гвардия Дагала Третьего — и нас прирежут".

Дагал Третий. Бинти-Дагал. Хм.

Все, что мне рассказывал Винф об Ойомее, принималось мной как должное. Грустно, подумал я тогда, что Омо без ее согласия назвали "сливной порока", и тем удовлетворился. Хотя стоило бы поинтересоваться детальной историей ее жизни.

Что значит "Бинти"?

Между тем дед поклонился нам и, снова открыв дверь, пригласил в залу.

Когда я привык к свету, то увидел еще кое-что. Честно говоря, это было уже слишком.

Каждая картина — в зале были нарисованы картины — изображала Омо. Казалось, кто-то подсмотрел выражения ее лица в разные моменты жизни, с тем, чтобы перенести их на стену. Картинам даже на вид было не меньше пятидесяти лет.

На одной из картин Омо явно ждала ребенка, причем в таком положении одета она была в броню и сидела на коне.

На другой изобразили меня. То ли спящего, то ли мертвого, полузасыпанного синим песком.

Я попытался найти место, куда присесть, но не преуспел в этом. В зале, кроме рисунков и света, больше ничего не было.

Вошел дед. Он выглядел довольным, словно все, абсолютно все, включая выражения наших лиц, планировалось им с самого начала.

Дверь позади нас скрипнула. В зале появилась девочка — Хелиа, кажется, — и ее мать. Женщина взглянула на нас, потом на деда. Тот кивнул.

— Для нас великая честь принимать Вас в Доме ожидания, Омо Бинти-Дагал.

Омо при этих словах вздрогнула. Она попыталась отступить назад и наткнулась на меня.

От деда это не укрылось. Он улыбнулся.

— Вас, — он сделал паузу, — и Ваших спутников, разумеется. Просим немного подождать, ужин будет скоро.

Он скрылся; мы некоторое время стояли в тишине. Омо ссутулилась. Я положил руку ей на плечо, но она сбросила ее.

— Я чувствую, — сказал Винф, — атмосферу всеобщего веселья в этом зале. Расслабьтесь, здесь нет опасности.

— Я знаю. — Сказала Омо, и вдруг буркнула, — Ненавижу.

Однако кого или что — она так и не ответила.

Нас провели в длинную залу с низким, сводчатым потолком. В общем и целом помещение напоминало пещеру. В боковых нишах горели свечи.

В этой "пещере" стоял богато накрытый стол. Я протер глаза. Еда никуда не делась.

Винф позади меня присвистнул.

Дед широким жестом пригласил нас к столу.

Я отщипнул виноградину, а потом, как бы устыдившись такого скромного выбора, принялся нагружать тарелку. Ну а что, раз дают, надо брать. Голод заявил о себе резко и в полную силу.

Винф не отставал.

Омо же, как села, так ни к чему и не прикоснулась. В руках она вертела маленький мешочек, сквозь ткань которого угадывались очертания обсидианового осколка.

Вид у нее был напряженный.

— Что вы хотите? От меня? — просила она у деда.

— Вопрос не в том, чего хотим "мы", — с достоинством сказал он. — Вопрос в том, к чему вам, Омо Бинти-Дагал, следует быть готовой.

— И к чему же? — спросила Омо с непередаваемым ехидством. — Куда бежать, кого спасать?

— Сейчас ничего делать не надо, — ответил старик, делая особое ударение на первом слове. — Я думаю, что Вы пришли несколько рано, Омо Бинти…

— Ради всех богов, перестаньте называть мой титул! — не выдержала Омо.

Старик сморгнул от неожиданности, затем кивнул, и, в том же чересчур торжественном тоне, продолжил:

— …Омо. Не соблюдаются некоторые условия, — он окинул ее взглядом, затем посмотрел на нас. — Но мы все равно рады видеть Вас и Ваших спутников.

— Что вы имеете в виду под "условиями"? — спросил Винф, прищурившись. Я узнал это выражение лица и насторожился: оно означало, что следовало быть более внимательным к тому, что сейчас происходит.