Павел Кошик - Кроваво-Черный

хоть какого-то ответа. Взгляда, едва заметного кивка, движения руки. Но реакции не последовало. Она все так же сидела и смотрела в стену. В тот момент незнакомка походила на превосходно выполненную восковую фигуру.

– Вижу, одежду тебе уже выдали, но если вдруг будет холодно или там бирка какая-нибудь колючая попадется – я вот тут принес пару своих футболок и толстовку. Девушки вроде бы любят спать в мужских футболках… – Сэм осознал, что говорит уже полнейшую ерунду.

Реакции все ещё не было. Парень решил, что не стоит навязываться, и будет лучше оставить девушку наедине со своими мыслями. Он положил принесенные вещи на небольшой столик возле двери и собрался уходить.

– Меня, кстати, Сэм зовут. Если что-то понадобится, ты только скажи… Он уже переступил порог, как услышал сзади тихий голос.

– Лума.

Юный паладин обернулся. Девушка все ещё смотрела в стену, и на мгновение Сэм даже решил, что ему послышалось.

– Лума? Это твоё имя? Очень красивое.

Про себя Сэм подумал, что имя странное, но вслух решил сказать красивое. Девушка едва заметно кивнула головой, все ещё не отводя взгляда от противоположной стены.

– Спокойной ночи, Лума.

Он слегка улыбнулся и закрыл за собой дверь. В коридоре Сэм наткнулся на дядю Майка.

– Сэм, я думаю, тебе стоит остаться сегодня здесь на ночь. Ты единственный, кто не вызывает панический страх у нашей гостьи. Она даже на Бэсси смотрела, как на дьявола с бензопилой.

Сэм высоко оценил чувство такта дяди. Он и сам собирался попроситься остаться в штабе Ордена, но такой разговор представлялся ему чертовски неловким. Парень прекрасно понимал, что дядя делает это именно для него, а не ради улучшения душевного состояния девушки. Хотя Майк, наверняка, подумал и о ней.

– Лума. Её зовут Лума, – слегка улыбнувшись, мечтательно произнес Сэм. Дядя обнял племянника за плечи и слегка встряхнул.

– Ну, конечно же, её зовут Лума. В таких обстоятельствах просто невозможно встретить какую-нибудь Джессику или Эмму.

Наверное, впервые за последний месяц я никак не мог уснуть. Как только закрывал глаза и пытался расслабиться, в памяти тут же всплывала моя первая боевая операция паладинов. Лица ночных, их обнаженные клыки, но что самое отвратительное – их кровь, брызжущая во все стороны, и то, как они умирали. Вновь и вновь я видел мечи Рэтла, врезающиеся в плоть, топор Лесоруба, раскалывающий черепа, и, наконец, мой собственный нож, торчащий из шеи уже поверженного противника.

А потом я вспомнил Луму. Маленькое, изможденное и перепуганное до крайней степени существо, пытавшееся вжаться в стену. Её худые ноги и не менее худые руки, обхватившие колени. Я впервые видел такой ужас в чьих-то глазах. Точнее не ужас, а нечто среднее между страхом и отчаянием. И от того, что это были глаза юной девушки, становилось ещё печальнее. У меня даже как-то закололо в сердце от этих воспоминаний.

Мне захотелось пойти к ней, убедиться в том, что с Лумой всё в порядке. Да, уже, конечно, была глубокая ночь, и она вряд ли нуждалась в посетителях, но я ведь могу просто постоять у двери или тихонько заглянуть в комнату и проверить, всё ли у неё нормально. Минут десять я пролежал в сомнениях, но потом всё же поднялся с кровати. Натянул спортивные штаны, в которых ходил по дому, и вышел из комнаты. Так как в этой части здания отсутствовали окна, на ночь в коридоре включалась специальная осветительная система, дававшая света ровно столько, чтобы видеть куда идешь, но не больше. Передвигаясь с проворством ниндзя, чему меня научил Рэтл, я пересек коридор и остановился у двери её комнаты.

Изнутри раздавались какие-то тихие звуки. Я прислушался. Она плакала. Не в голос, не навзрыд, но тихонько и очень жалобно всхлипывала через каждые пару секунд. Сначала я остановился в нерешительности, но затем подумал – девушка провела неизвестно сколько времени в заточении, наверное, одиночество сейчас не самый главный её приоритет. Легонько постучался и приоткрыл дверь. Острое зрение вампира и свет из коридора позволили мне разглядеть происходившее в комнате. Л ума сидела на краю кровати, вытянув ноги вперед. Неужели она так и не шелохнулась с момента моего ухода?

– Я… Я подумал, что тебе может понадобиться чья-нибудь поддержка.

Девушка даже не повернула голову в мою сторону. Слёзы широкими ручьями текли по её щекам. Часть из них спускалась дальше по шее, а некоторые крупными каплями падали вниз с подбородка и кончика носа. Я сделал шаг вперёд и остановился.

– Ты не поверишь, но недавно я так же ночью сидел на кровати и плакал… Ну, вернее не на кровати, а на полу рядом с ней, но не в этом суть… Я не знаю, что там произошло в твоей жизни, но это наверняка было ужасно… Мне трудно представить, как ты могла попасть в такие обстоятельства… – после каждого предложения мне приходилось делать долгие паузы, чтобы придумать следующее. – Но, поверь мне, я понимаю твою боль. У меня был лучший друг, который спас мне жизнь. Он тоже был вампиром… И однажды он напал на девушку… Я помешал ему, и тогда он решил убить меня… – я сделал глубокий вдох. – Но в итоге я убил его…

Лума продолжала смотреть в одну и ту же точку на противоположной стене, и лишь периодические всхлипывания позволяли понять, что она живой человек, а не самый реалистичный в мире манекен.

– Вряд ли с тобой случилось нечто похожее, но я тоже знаю, что такое боль и что такое потеря. Я смогу понять тебя… Так что… Если ты когда-нибудь захочешь, я всегда готов выслушать тебя…

На этом мои слова иссякли. А Лума даже не посмотрела в мою сторону. Я подумал было уйти, но снова решил, что поддержка девушке была нужнее, чем одиночество.

– Знаешь, ты можешь ничего не рассказывать. Всё нормально. Ты не обязана. Я просто посижу рядом. Просто посижу вот здесь.

Я опустился на пол возле её ног и оперся затылком о кровать. Такое положение показалось мне оптимальным – я буду рядом, но не стану мешать ей даже своим взглядом. Лума продолжала молчать. Время будто бы остановилось. Я сидел на полу её комнаты в тишине и практически полной темноте. Все прежние мысли и сомнения покинули мою голову. Я просто смотрел в ту же стену, что и она, и ждал. Прошло, как мне показалось, не меньше часа, но Лума все же заговорила:

– Они пришли в наш дом…

У неё был приятный голос с небольшой хрипотцой, но это, скорее всего, из-за слез.

– … Они… Они убили их всех… Мою маму… Моего папу… Моего брата… Убили их всех, а меня забрали… Держали меня на цепи и пили мою кровь… На шестой или седьмой день они воткнули мне в грудь иглу шприца и ввели внутрь что-то черное… – периодически слова девушки прерывались очередным всхлипыванием. – Оно было таким гадким, таким омерзительным… И я стала другой… Стала такой же, как они… Стала мерзкой тварью… Такой же тварью, как те, что убили мою семью… Что мне теперь делать? Как мне теперь жить дальше…