Кристофер Сташеф - Шаман

— Хорошенькие, правда?

Голос короля вывел Огерна из замешательства. Кузнец смущенно отвел взгляд, а Лукойо был не в силах оторвать от служанок восхищенных глаз. Он прошептал:

— П-п-правда! О король! Вот уж красотки так красотки!

— Труд у меня нелегкий, — пояснил король, — но есть в этой работе и свои прелести. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я решил дать врагам отпор? Ведь этих чудесных бабочек стоило защищать, верно?

Сказал он это шутливом тоном, но Огерн уловил за этой шутливостью серьезность и понял, что король стал бы защищать любую женщину, молодую или старую, хорошенькую или уродливую.

— Ваши подданные, король, — отозвался Огерн, — все до единого достойны того, чтобы их защищали. И именно поэтому я думаю, что неразумно помещать пленных ваньяров в подземелье вместе со жрецами и приверженцами культа Улагана.

— Почему? Думаешь, они вместе могут учинить бунт?

— Ни на секунду в этом не сомневаюсь.

— И я тоже, — кивнул король. — Но я думаю, что они смогли бы придумать, как устроить бунт, даже если бы мы не ловили их, не хватали и не засаживали в подземелье. Так что уж лучше пусть они сидят здесь, под надзором. Я позаботился, чтобы среди них находились верные мне лазутчики, которые все мне донесут. Пусть будет так, покуда это возможно.

— Покуда возможно? — удивился Огерн. — И что же может вам помешать?

— Мир, — вздохнул король. — И те приверженцы Улагана, которых мы не пленили. Как только мы убедимся, что угроза миновала и ваньяры насовсем ушли от города, мне придется всех отпустить, кроме пленных.

— Что? — Лукойо наконец сумел оторвать вожделенный взгляд от ближайшей служанки и перевести глаза на короля. — Это зачем же? Вы же король! Разве ваше слово — не закон?

— Нет, — отвечал король. — Существует древний рыбацкий закон, который передается от отца к сыну с незапамятных времен. Мы добавили этот закон к тем, которыми пользуемся при торговле с иноземцами. И если я стану обходить эти законы, отдавая распоряжения и принимая решения, мои подданные сразу заметят это и будут недовольны. Если же я стану злоупотреблять подобным поведением, меня сбросят и поставят на мое место нового короля.

— Значит, — заключил Огерн, — вы не слишком сильно отличаетесь от вождя племени.

— Верно, — кивнул король. — Отличают меня только название да число подданных. Притом еще надо учесть, что я не могу всех до единого заставить делать так, как я велю. Положа руку на сердце, я способен лишь на то, чтобы руководить силой, исходящей от моих подданных, и направлять эту силу против тех, кто пытается нарушить законы.

— Но ведь есть возможность обрести власть надо всеми людьми! — воскликнул Лукойо и, нахмурив брови, наклонился вперед. — У вас есть гвардейцы, и наверняка многие из здешних рыбаков с радостью пополнили бы их ряды теперь, когда они кое-что соображают в боевой науке. Наберите себе гвардию числом побольше, и тогда вы сумеете подчинить своей воле всех подданных до единого.

Огерн в ужасе уставился на полуэльфа. Неужели Лукойо всегда был таким, а он этого не замечал?

— Мог бы, — кивнул король. — И не думайте, что я не тешил себя мыслью о подобной возможности. Но я хочу не править, а руководить, я хочу судить, а не вынуждать моих подданных повиноваться моим приказам. Такое не в моих правилах, и я думаю, так не должны вести себя люди, знающие историю своего рода. Нет уж, тиранию оставим ваньярам.

— Вот как… — Сверкая глазами, Лукойо откинулся на подушки. — Да я не против. Пусть им остается тирания — им и тем кочевникам, которые вырастили меня, а потом вышвырнули вон из племени.

Огерн облегченно вздохнул. Лукойо только испытывал короля.

Испытывал?

Если да, то вместе с ним он испытывал и весь народ, но, похоже, пленные ваньяры тоже занимались этим, и притом чересчур явно.

В следующие несколько недель, когда Огерн ходил по городу, ему встречались молодые люди, которые собирались около пленного ваньяра, исполнявшего свою повинность, и донимали его вопросами: «Как управляют колесницей?» — интересовались одни. «А как вы действуете мечом?» — приставали другие. И что удивительно — ваньяры с удовольствием отвечали на все вопросы и просто-таки сияли.

— Похоже, это сражение подогрело у молодежи страсть к военным искусствам, — отметил Лукойо.

— Да, — отозвался Огерн, — и мне бы хотелось, чтобы для удовлетворения своего любопытства Они находили бы другие пути, а не расспрашивали ваньяров. Нужно открыть школу, где мы будем обучать их владению мечом, Лукойо.

Но и этого оказалось мало. Ваньяры-рабы ухитрялись каким-то образом отпроситься с работ и оказывались неподалеку от главной площади именно тогда, когда Лукойо и Огерн обучали горожан. Затем Огерн не раз слышал разговоры между молодыми людьми о том, что их многому учат правильно, но упоминалось в этих разговорах и то, что очень и очень многому их учат неправильно.

Нечего было и гадать, каким образом ваньяры оказывались неподалеку от поприща во время уроков. Король, получив весть от своих разведчиков о том, что ваньярское войско ушло на восток, освободил из подземелья жрецов Улагана и самых ярых последователей культа. Как только началась продажа ваньярских рабов, большую часть их приобрели как раз эти самые жрецы, а остальных раскупили эти самые ярые последователи.

— Они сговариваются против тебя, — предупредил короля Огерн.

— Несомненно, мои лазутчики расскажут мне об этом, — невозмутимо отозвался король.

Огерн был крайне обеспокоен беспечностью короля, но еще сильнее его взволновал один случай: однажды утром одного из королевских лазутчиков нашли в водостоке с перерезанным горлом. Короля в этой связи обеспокоило другое: то, что убийца остался неизвестным в то время, как личность убитого не вызывала сомнений. Король набрал новых стражников и удвоил число дозорных около причалов. При этом он не обратил внимания, что почти все добровольцы были из тех молодых парней, которые не так давно развесив уши слушали ваньярских рабов.

Немного погодя Огерн улучил минуту и заглянул в зал, где король восседал в окружении своих наложниц. Ваньярский начальник стражи разжигал очаг, потому что вечера уже становились прохладными.

— Но зачем же, о король, строителям нужно заполнять чем-то те дыры, где из стены забрали мрамор и черное дерево? — ворковал ваньяр. — Обходились же твои подданные без такого укрепления целые столетия! А ваша молодежь уже так хорошо освоила военное искусство, они теперь сами лучшая крепостная стена!

— Не верь этому! — вскрикнул Огерн. — Да, это верно, горожане многого добились во владении мечами, но им пока не выстоять против тех, кто обучается военным искусствам с колыбели!