Джон Норман - Побратимы Гора

— У ног мужчин!

— И где Ты сейчас находишься?

— У Ваших ног! — плакала она.

— Кто Ты?

— Рабыня, рабыня!

— Мужчины достаточно долго терпели тебя, рабыня. Это терпение уже на исходе.

— Да, Господин!

— Ты больше не свободная женщина, — напомнил я. — Это — всё для тебя теперь позади. Ты — теперь только порабощённая женщина, всего лишь рабыня, в полной власти мужчин.

— Да, Господин, — она задыхалась от страха и плача.

— Соответственно, Ты больше не можешь думать о себе как свободная женщина, тем более позволять себе поступать так. Ты должна впредь, думать и поступать как рабыня. Ты должна чувствовать как рабыня, жить и любить как рабыня!

— Да, Господин, — отвечала она сквозь рыдания.

— Рабыня.

— Да, Господин.

— Никаких препятствий больше не существует между тобой и твоей женственностью.

— Нет, Господин, — сказала она, испуганно.

Я уронил хлыст около шкуры, и присел на корточки около девушки.

— Когда я тебя трогаю, Ты должна чувствовать, глубоко и полно, концентрированно и превосходно, с благодарностью, радостно и покорно, и позже, когда Ты отдашься мне, Ты сделаешь это, безусловно, полностью, безоговорочно и беспомощно, не сдерживая себя ничем.

— Но тогда я должна стать ничем, всего лишь рабыней, беспомощной в руках её господина.

— Да, именно так!

Она в ужасе смотрела на меня. Я встал на колени рядом с лежащей рабыней.

— Сядь, — велел я. — Обними меня руками за шею.

Она повиновалась.

— Губы рабыни, — отдал я следующую команду.

Она сложила губы, и затем я нежно поцеловал их.

— Это ведь теперь не столь страшно, не так ли? — спросил я, отстраняясь.

— Что делают мужчины с рабыней, когда действительно хотят её? — прошептала девушка.

— Всё.

— А что должна дать им рабыня?

— Всё, и даже больше.

— Я боялась, и надеялась, что так и будет.

Я улыбнулся.

— Вы видите? Я — рабыня.

— Я знаю, — ответил я. Она была женщиной.

— Вы читали книгу Притиона Клеркуса с Коса? — вдруг спросила она.

— Неужели бывшая свободная женщина, гражданка Ара, читала это? — удивлённо спросил я.

Это был трактат о неволе.

— Рабыня, не ставит условий, она не желает мелких требований к ней, она не просит лёгкости, она ничего не просит, она дает всё, она стремится любить и самоотверженно служить, — процитировала она на память.

— Ты хорошо запомнила это, — заметил я.

— Вы читали это? — всё же хотела знать она.

— Да, — ответил я.

Я отлично помнил это изречение. Девушка, возможно, когда-то слышала и запомнила его.

— Я всегда была очарована неволей, — вдруг призналась она, — но я никогда не ожидала, что сама стану рабыней.

— Поцелуй меня, рабыня, — попросил я.

— Слушаюсь, Господин.

— Теперь Ты боишься, что как рабыня, можешь быть отвергнута?

— Теперь, как рабыня я вижу, что это не имеет значения. Боязнь таких вещей, ко мне не относится. Скорее надо следить, чтобы быть абсолютно приятной. Если я отвергнута, это не имеет значения, поскольку я — всего лишь рабыня, как рабыня я — ничто. Я являюсь бессмысленной и ничего не стоящей вещью. Таким образом, какое может иметь значение, если я должна презираться и отвергаться? Просто я должна попробовать ещё раз, снова стремясь беспомощно служить и любить.

Я не отвечал ей. Зачем? Пройдёт совсем немного времени, и она, в любом случае, сама изучит, что меньшее чего должна бояться рабыня — это быть отклонённой. Скорее она должна бояться обратного. Она как раз должна опасаться, что один только вид её будет приводить мужчину в полубезумное состояние от страсти, и что возможно, он не остановится до тех пор, пока не поместит её в свои цепи.

— В своём трактате, Притион Клеркус, прежде всего, озабочен только одной формой неволи, той, что касается рабыни для удовольствий, — объяснил я.

— Это верно.

— Но рабство многогранно, и некоторые его виды, несомненно, довольно страшны и неприятны.

— Да, — вздрогнула она, ибо слышала, об использовании рабства в сельском хозяйстве, и в таких местах, как общественные кухни и прачечные. Несомненно, она была наслышана о позорном рабстве и рабстве мести. Одной из форм рабства мести является рабство замещения, в котором одна женщина, полностью невиновная, порабощается и становится объектом ненависти, вместо другой женщины, называемой «по-крайней-мере-временно-недоступной», при этом даже получая её имя. Женщина заменитель в этой ситуации, конечно, действительно порабощается. Даже если ненавистная женщина позже захвачена, её заменительница не освобождается. Она обычно может быть просто продана или обменена.

— Но общим знаменателем для любого вида рабства является то, что женщина должна быть полностью покорной и приятной и во всех отношениях, и она полностью объект желаний её господина.

— Да, Господин.

— Ты можете поцеловать меня снова, рабыня, — разрешил я.

— Да, Господин, — сказала она, и прильнула к моим губам, а я осторожно положил её обратно на покрывало. Её руки всё ещё были сомкнуты на моей шее.

— Вы собираетесь учить меня быть приятной?

— Да.

— Значит, Вы будете улучшать, собственность моего владельца.

— Да. Но я собираюсь сделать несколько больше, чем просто научить тебя, как ублажать мужчин.

— Что же? — удивилась она.

— Когда я закончу с тобой, моя голая красотка в бисерном ошейнике, Ты будешь очень сильно отличаться, от тебя теперешней.

Она смотрела на меня, молча и непонимающе.

— Я собираюсь превратить тебя в мечту мужчины об удовольствии, — объяснил я.

— Сделайте так, — попросила она, и приступила к своей трансформации.

— Пожалуйста, пожалуйста, — плакала девушка. — Не оставляйте меня! Я прошу Вас! Дотроньтесь меня ещё раз, пожалуйста! Я прошу Вас, не оставляйте меня! Я не знала, что могло произойти что-то подобное этому! Пожалуйста, я прошу Вас, прикоснитесь ко мне снова! — Она умоляла меня сжимая в своих объятиях. Её слезы вымочили мои руки и грудь.

— Ты просишь этого как рабыня?

— Да, Господин! Я умоляю об этом как рабыня!

— Замечательно.

— Какой же дурой я была, пока оставалась свободной женщиной! — прошептала она.

— Ты была всего лишь невежественной, — поправил я.

— Тогда я не знала, что значит быть рабыней, беспомощной и чувственной.

Я не отвечал.

— Я не знала, что такие чувства могут существовать, — всхлипывала она. — Я никогда не чувствовала ничего подобного этому. Они настолько подавляющие.

— Они связаны с господством и подчинением, — объяснил я.

— Когда я вам отдавалась, то боялась, что могла умереть, — призналась девушка.

— Это был всего лишь маленький рабский оргазм, — заверил я.

Она посмотрела на меня с любопытством.

— Вне того что Ты испытала, лежат безграничные горизонты экстаза. Я думаю ещё ни одна женщина, не смогла достичь их.