Джон Норман - Побратимы Гора

— Это намного больше, чем просто физические ощущения, — признала она.

— Это является психофизическим. Это — неразрывное эмоциональное, физическое и интеллектуальное единое целое.

— Теперь, я буду нуждаться, в частых прикосновениях мужчины, — сказала она.

— Да, это так.

— Вы сделали это со мной, — упрекнула она меня.

— Это должно было быть сделано давно, — усмехнулся я.

— Но теперь, что я буду делать, если мужчина не захочет удовлетворять меня?

— Попытайся стать такой, чтобы он оказал тебе снисхождение, — предложил я.

Она вздрогнула. Теперь она была в намного большей власти мужчин, чем она когда-либо могла себе представить. Можно сказать, что с этого момента рабский огонь разгорелся в её животе. Теперь, она была восприимчива к мучениям и лишениям рабыни. Свободные женщины, сексуальность которых обычно приглушена или вовсе задавлена, часто не в состоянии понять отчаяния и силы этих потребностей для страстной рабыни. Они думают, что они отличаются от невольницы, и относятся к ней как к низшему существу. Однако, будучи порабощены сами, они, конечно, быстро пересматривают своё мнение. Они, точно также, будут безнадёжно стонать и царапать пол в их клетках, умоляя грубых надсмотрщиков об их прикосновении, и точно также в свою очередь станут презираться свободными женщинами, которых ещё не успели поработить.

— Вы уничтожили меня для свободы, — сказала она.

— Ты возражаешь? — для вида удивился я.

— Нет, — засмеялась девушка. — Я хочу быть рабыней. Я полюбила быть рабыней.

— Это удачно, для того, чем Ты являешься.

— Я была рабыней в течение многих месяцев. Мне жаль только того, что всё это время пропало впустую. Я до сего момента ждала возможности почувствовать, каково это быть, действительно быть рабыней.

— Что Ты чувствуешь к мужчинам теперь? — поинтересовался я.

— Они интересны и красивы, — ответила она.

— Красивы? — переспросил я.

— Для моих глаз, — улыбнулась рабыня.

— И что еще?

— Я знаю, что они — мои владельцы, что я нуждаюсь в их прикосновениях и что я хочу им служить.

— Можешь ли Ты представить саму себя стоящей на коленях перед мужчиной, и со склонённой головой, умоляющей его, подарить тебе свою ласку?

— Конечно. Теперь, когда моя сексуальность была пробуждена, по-другому и быть не может.

— А примет ли он твою мольбу?

— Я могу только надеяться, что он снизойдёт до меня, — вздохнула она.

— Иногда он может пойти навстречу твоей мольбе, а иногда нет. Также помни, что могут настать времена, когда Ты будешь благодарна за такие непритязательные знаки внимания, как затрещины или пинки.

— Думаю, я должна буду принять то, что мне дадут. Ведь я — всего лишь рабыня, — покорно сказала девушка.

Я тогда снова взял её, сжимая в объятиях.

— Да-а-а-о-о-у! — тяжело задышала она.

Я лежал на боку, а девушка аккуратно вкладывала мне в рот маленькие кусочки пеммикана. Я наслаждался видом девушки, кормящей меня. Чуть раньше она принесла мне воду из ручья в своём рту, но попить у меня не получилось, ибо при её передаче, едва коснувшись её губ, я почувствовал необоримое желание, приведшее к новому восторженному натиску. По окончании пришлось самому идти к ручью, чтобы утолить жажду.

— Солнце уже почти закатилось, — напомнил я.

— Значит, я должна быть возвращена в стадо, — простонала она. — Я должна быть привязана около деревни вместе с другими рабынями. Меня снова стреножат и за шею привяжут верёвкой к столбу. Как я смогу теперь перенести, возвращение в стаду? — спросила она, несчастно глядя на меня?

— Честно говоря, я сомневаюсь, что теперь Ты пробудешь в стаде слишком долго, — успокоил я рабыню.

— Я теперь нуждаюсь в мужчине, — признала она. — Я сделаю всё, чтобы он взял меня свой в вигвам, чтобы служить ему как рабыня.

— Ты теперь беспомощна, не так ли?

— Да, Господин, — улыбнулась она. — Мне можно покинуть одеяло?

— Да, — разрешил я.

Она подошла к маленькому лоскуту кожи, в который был завёрнут хлыст, подняла лоскут, принесла его и расстелила рядом с краем покрывала.

— Вы сказали мне, — улыбнулась девушка, — что это кожа, того же размера, что и циновки подчинения в Тахари.

— Да.

— Смотрите. Я встаю на колени на циновку, — сказала она с улыбкой, и низко склонив голову.

Я внимательно рассмотрел её. Тысячи фрагментов воспоминаний всплыли в моём сознании: обширная, желтовато-коричневая пустыня Тахари, её однообразие, её барханы, караваны, оазисы и дворцы. В культуре Тахари у циновки подчинения свое особое место.

— Могут ли такие девушки как я, в Тахари становиться на колени на таких циновках? — поинтересовалась она.

— Да, — ответил я, и вновь пред моим глазами всплыли картинки многих таких рабынь, виденных мною, белокурых и красивых, стоящих на коленях на циновках перед их смуглыми владельцами.

— О-о-о! — закричала рабыня, сметённая с подобия циновки подчинения, схваченная и взятая.

Девушка вновь поднялась на колени передо мной. Её голова склонилась.

— Я прошу Вашей нежности, Господин, — прошептал она.

Я улыбнулся. Хорошо ли она помнила начало нашей беседы?

Я посмотрел на солнце, проглядывающее сквозь листву деревьев, и подумал, что у нас ещё есть время.

— Заслужи это, — велел я.

— Да, Господин, — сказала она, со счастливой улыбкой.

И мгновением позже я снова сжимал её, стонущую и извивающуюся, в кольце моих рук.

— Нам уже пора расставаться, — напомнил я.

— Я знаю, — прошептала рабыня.

Я встал, и начал собрать свои вещи.

— Скатай покрывало, — приказал я, и она сделала это быстро и беспрекословно. Она опустилась на колени, прямо на землю.

— Свяжите мои руки, — попросила она, — как можно туже, чтобы я не могла ими пошевелить, и приведите меня в стадо, на верёвке за шею.

— Нет. Ты назад Ты пойдёшь, передо мной, спокойно, как подобает рабыне.

— Слушаюсь, Господин, — улыбнулась она.

Этой верёвкой я перевязал свои вещи. С девушкой, предшествующей мне, я оставил маленькую рощу. Я лишь однажды оглянулся назад, посмотрев на то место, где я прекрасно провел время.

— Покажи мне, рыжеволосую рабыню, — приказал Махпиясапа, вождь клана Исбу племени Кайилы, встав перед вигвамом Кэнки.

Кэнка гордо стоял перед вождём, сложив руки на груди, не выказывая ни малейшего испуга.

— Виньела, — позвал он.

Напуганная девушка показалась из вигвама и встала на колени около его порога.

— Это — она, — сказал один из мужчин с Махпиясапой.

— Именно она, танцевала на шесте, — подтвердил другой.