Кирилл Кащеев - Спасти дракона

Собачья пасть ощерилась у самого его горла… клыки рванули опутавший его плащ, вспарывая плотную ткань. Псина ухватила его за рукав ветхой рубахи и поволокла наверх, навстречу свету и жизни.

Воздух ринулся в легкие, разрывая их на части, выворачивая нутро. Парень забился, отчаянно дыша… перед глазами, будто пьяный, качался крохотный островок.

– Плыви! – рыкнула псина, носом подталкивая его туда. И удивленно пробормотала: – Надо же, действительно разговариваю.

Парень изо всех сил заработал руками… и немедленно булькнул обратно на дно.

– Придурок, ты же плавать не умеешь! – взвыла псина, снова ныряя за ним. Она опять появилась на поверхности, волоча за собой полузахлебнувшегося подавальщика. Обрушивая с крыльев струи воды, Хортица оторвалась от мутного потока. Мимо нее, работая когтистыми лапами, плыл мушхуш – насквозь мокрый кот истошно мяучил в седле. С задранного трубой хвоста капала черная от краски вода. – Сейчас вернусь! – сквозь забитую пасть провыла Хортица. То и дело макая свою ношу в воду, она летела к островку. Мокрый подавальщик оказался неподъемно тяжелым.

– А я ведь медведя один раз утащила, – пропыхтела она, роняя парня у кромки воды. Развернулась на кончике крыла и ринулась к коту. Его мушхуш, зацепившись поводьями за торчащее из воды обломанное деревце, кружил на одном месте. Спикировавшая сверху Хортица ухватилась за поводья и, где заставляя мушхуша плыть, а где удерживая его на ногах, когда они пересекали мелкие места, доволокла до островка.

– Ну ты посмотри на него! – Бьющий в берег острова прибой уже подхватил безвольное тело подавальщика и перекатывал в воде, норовя утащить на глубину. – На минуту оставить нельзя! – цепляясь зубами за рубашку, пробубнила она. И без того истрепанная, рубашка с треском разорвалась.

– Брось ты его, мря! – сваливаясь с седла мушхуша, прошипел кот, яростно встряхиваясь и разбрызгивая вокруг себя подкрашенную черным воду. Плюхнулся на землю, как линялая черная тряпочка, и простонал: – Правильно Дина говорила – лучше его сжечь! Но еще не поздно утопить.

– Лучше поймай моего мушхуша! – принимая человеческий облик, рявкнула Ирка. Ее мушхуш, цепляясь когтями за плетение стеблей, медленно брел по качающемуся мостику к островку. Зато третьего, оставшегося на том берегу скакуна нигде не было видно. Вместе с ним пропала и седельная сумка с припасами.

– Все из-за тебя, придурок! – пропыхтела Ирка, хватая парня под мышки и затаскивая его под торчащее посреди островка чахлое деревце.

– Ненавижу… воду… Ненавижу, – глядя перед собой расфокусированным, как у младенца, взглядом, пробормотал он.

– Нечего было в нее лезть! – заорала Ирка.

– Ты… тонула… Я должен… спасти… – прошептал он и закашлялся, выплевывая из легких воду.

– А мне почему-то показалось, что это ты тонул, а я тебя спасла!

– Ты и должна была, потому что это ты виновата! Если бы ты не сказала, что я служу змеице… А я ненавижу змеев!

– Да-да, и змеев, и воду… Всех! – рыкнула Ирка, с хрустом сдирая с него остатки рубашки и берясь за штаны.

– Ты что делаешь? – парень аж в себя пришел, судорожно схватился за штаны.

– Собираюсь всыпать тебе, как Дина предлагала! – рявкнула Ирка. – Ты чего уставился? – накинулась она на кота, волочащего за собой тяжело поводящего боками Иркиного мушхуша. – Ищи одежду, мне и ему! Если сейчас не переодеться, воспаление легких обеспечено.

– Ну тебе-то ладно… – кот закопался в седельную сумку Иркиного мушхуша, вытаскивая оттуда предусмотрительно уложенную Диной вторую пару штанов и рубашку, расшитую яркими, как пожар, птицами. – А ему, может, не надо? Авось помрет и оставит нас наконец в покое.

– Змеевы прислужники в подлости уступают только самим змеям! – прохрипел подавальщик.

– Рот закрой! И отвернись, мне переодеться надо! – прикрикнула на него Ирка. – Не подглядывай, а то правда получишь!

– И не собирался даже! – проворчал тот, для наглядности еще и зажмуриваясь.

Ирка торопливо принялась стаскивать с себя мокрые тряпки.

– А тут на него никаких вещей нет, – раздался сзади растерянный голос кота.

Ирка затянула завязки сорочки и обернулась. Из седельной сумки вытащенного Иркой из воды мушхуша торчал пучок зелени, свисала цепочка колбасок – со свежим отпечатками кошачьих зубов. Припасы и никаких вещей.

– Может, они на том мушхуше были, который ускакал? – кот задумчиво почесал лапой ухо.

– То был твой мушхуш! Если там и были чьи-то вещи, то твои.

– Котам не нужны вещи! Мы даже сапоги не носим, что бы там ни рассказывали в ваших дурацких сказках! Разве только шляпы и береты! – и он с сожалением поглядел на поток, который уволок его роскошный белый берет.

– Дина не позаботилась о вещах для своего шпиона? – пробормотала Ирка.

– Я не шпион! – не открывая плотно зажмуренных глаз, выкрикнул подавальщик и скорчился от нового приступа кашля.

– И я даже начинаю тебе верить! – хмыкнула Ирка. Шоу продолжается: сперва он сбросил Ирку с моста, а потом кинулся спасать… не умея плавать. Для такого надо быть или абсолютным, выставочным экземпляром идиота… или запредельно хитроумным шпионом, готовым как угодно подставиться… чтобы внушить, что он идиот?

Полураздетого парня начала бить крупная дрожь.

«А ведь от такого шпионского хитроумия он и правда может помереть, – поняла Ирка. – Как там врачи говорят – ослабленный организм… Его надо согреть».

Ирка со вздохом вытянула из собранного Диной седельного мешка последнюю рубашку с вышивкой и вязаные шерстяные носки и двинулась к подавальщику. Парень кинул на нее переполошенный взгляд и попытался отползти:

– Девкины тряпки не надену!

– Это понятно – какой же парень согласиться добровольно надеть девчоночьи шмотки! – согласилась Ирка. – Так что будем принуждать. Кот, держи его! – и, придавив слабо брыкающегося подавальщика коленом, принялась натягивать на него рубаху.

– Зачем мы его за собой тащим? – кот когтистой лапой отпихнул заваливающегося на него парня. Того пришлось привязать к седлу, но он все время валился вперед, норовя подгрести кота как подушку, а кот молча и упорно сопротивлялся, стараясь отодвинуться подальше, пока наконец не выбрался мушхушу на голову, где и ехал, злобно насупившись и стуча хвостом по чешуйчатой шее скакуна. Мушхуш косился на него так же злобно, но сбросить наглеца не пытался: недвусмысленно выпущенные когти намекали, что злить кота сейчас себе дороже. – Ты посмотри на него, мря – милосерднее притопить!

Одетый в длинную девчоночью рубашку с яркой вышивкой, из-под которой торчали худые ноги в носочках, с обмотанной вокруг горла Иркиной зеленой банданой, подавальщик и впрямь представлял собой душераздирающее зрелище. А кашлял и трясся в ознобе и того страшнее.