Ольга Громыко - Сборник Профессия: ведьма

– Иди, – говорю, – с твоим талантом грех ведьмой не заделаться.

Хотела было Алена на шутку обидеться, да передумала, улыбнулась, сверточек малый мне протягивает:

– Вот тебе, Сема, рушничок самотканый. Не ахти что, с ковром не поравняешь, а все память… Ты пока не гляди, подальше отъедешь – тогда… Да не забывайте нас, наведывайтесь!

Распрощались мы сердечно с Аленой и Бабой Ягой, выехали из леса нехоженого, развернул я рушник – а там цветочек аленькой вышит, искусно так, со всеми колючками, даже вытираться боязно.

– Ну, чудушко конопатое, уважила…

Разглядывают побратимы рушник, поддразнивают:

– А заливал: «Краше ма-а-атушки…» Перед первым же воробушком хвост тетеревом распустил!

– Полно вам выдумывать, Алена мне как сестрица меньшая, непутевая!

Соловей только посмеивается:

– Знаем мы этих сестриц – одну вон уже пристроили, едва ноги унесли!

Отвел я глаза в сторону, да как захохочу! Лежит на опушке коряга пустотелая, в портках мужских, а портки-то приметные, в полоску зеленую… Соловей хвать-похвать себя за бедра, так краской и залился:

– Со спящего стянула, окаянная!

– Знаем мы этих спящих…

Въезжаем мы в славный город Колдобень, а нас там уже заждались: ребятня вперед коней бежит, из окон цветы сыплются, в воздухе шапки летают. Боярин местный навстречу вышел, челом ударил, речь хвалебную сказал, хлеб-соль черствый на полотенце поднес, очень извинялся: они-де нас неделю назад ждали.

Попытались мы от каравая краюху отломить – не вышло. Взял Муромец хлеб-соль, полотенцем обернул и в суму положил, чтобы добрых людей не обижать: откушаем-де на досуге. Сказывал нам боярин – как Вахрамея волкодлаки разорвали, дружина его прочь разбежалась, некому стало гору охранять. Потянулся народ из царства навьего на белый свет, поведал про жизнь подневольную, лютого царя Вахрамея и спасителей своих, трех Семенов. Уже и былин с десяток успели сложить, по всем углам скоморохи хвалу нам поют. Переврали, конечно, изрядно: то волкодлаки у нас заместо коней под седлами ходили, то мы сами волкодлаками обернулись и Вахрамея разорвали, то Баба Яга его помелом пристукнула. Только в одном и сходятся – честь и слава добрым молодцам, богатырям Лукоморским! Муромец так и светится, кольчугу мелом до блеска начистил, руку простреленную на перевязи напоказ носит. Иногда, правда, забывается – одну руку по нужде вытянет, рубаху там надеть или потянуться, а потом заместо нее другую положит.

Разошлись мы в Колдобене – Соловей к вольной дружине казацкой пристал. Те, как узнали, что тать, только обрадовались:

– Добро! Нам такой удалец и надобен, будешь ночным дозором ходить, недругов для допроса красть!

Обрадовался Соловей несказанно – нашел-таки службу по душе!

Муромца с Любушей я до терема царского проводил. Испросили они благословения родительского, да тут же свадьбу и справили, меня дружкой посадили. Упился, каюсь, вусмерть, ну да мне по чину свадебному положено.

Тут и сказочке конец… хотя кто его знает?

УМЕ – Условные Магические Единицы.

Золотая монета.

Священнослужители.

Колосень – второй летний месяц (белорск.).

Травород – май.

Кто не в курсе – гребец в лодке сидит спиной к ее носу.

Скопище (розетка) свободно растущих кристаллов

Баньши – нежить средних размеров, семейства упыриных, известная характерными пронзительными воплями в ночное время суток. По легенде. вой баньши, несущийся преимущественно с естественных возвышенностей или (за неимением оных) с крепостных стен, предвещает чью-то скор\то смерть, что неудивительно, поскольку баньши плотоядны и весьма прожорливы (см.: Учебник по неестествознанию под ред. К. Д. Перлова за 5-й курс)

Буквально (с третьего): очень большое количество свежего драконьего помета.

Страдень (белорск.) – последний месяц лета.

Как известно, самый искренний смех – злорадный, – Примеч. автора.

Первый осенний месяц (белорск)