Сергей Дунаев - Приговоренный к жизни

— В три тридцать ночи.

Вот это девушка, подумал я. Часы показывали два часа пополудни.

Прогуливаясь по Чистопрудному, я самолично заметил скопление военных, бесцельно тянущееся в сторону Маросейки. Телевидение до этого не сообщало, что в Москву введены войска, да и присутствовали они как-то незаметно. В чем смысл этих передвижений, мне неведомо. Сатаников ловить? Еще бы стрелять начали, хотя с них станется…

Я беспокойно шел в противоположную сторону, судорожно кутаясь в плащ от озноба. Теперь я понял, что меня тянуло все это время к Даэмону, что сподвигло на безумный звонок — те, в Таллинне. Старик с палкой и дуремар с перевязанным глазом — типажи невероятного фарса, только взаправдашнего. Теперь я не думал — я чувствовал: они непонятно как угрожают Даэмону (с чего мне только в голову взбрел такой бред!? нет, угрожают — в тени держатся). Что-то в них было недоброе. Не то чтобы в Даэмоне «доброе» обреталось, вот уж нет. Но те были темны по-другому. И они искали его…

Нет, явно бред. Зачем лезть мне в эти страшные игры утомленных и пресыщенных декадентов, напоминающие что-то с кроваво-красными губами? И все же я знал, что пойду. Почему-то мне довелось оказаться участником драмы, и это «почему-то» пересиливало все остальное. Но неужели здесь, на днях, в обыденности вечно спящей Москвы, произойдет то самое темное преображение мира? Кругом все так беспечно, странновато, да… но — беспечно.

На Неглинной было темно. Транспорт не ходил и мне пришлось заявиться на условленное место где-то в час ночи. Несколько раз прошел улицу от начала до конца, несколько раз залезал в подворотню, знакомую мне по путеводителю «Москва оккультная» и по шатаниям здесь персонажа повести «Утром в небо», несколько раз курил — и ждал ее. Ровно в три тридцать она незаметно откуда возникнув перешла улицу и непринужденно поздоровалась, будто мы посреди оживленного проспекта с ней повстречались.

— Что бы мне не сказать, юная леди… мои слова будут звучать на всю улицу.

— Что же с того? — удивленно спросила она.

«Ты дура?» — подумал я. Если так, то очень печально.

— Знаете, я не могу назвать вас по-имени…

— И не надо, — поспешно ответил я.

— Как хотите. Даэмон сказал мне не бояться. «Улицы», «услышат», «телефоны». Это все ерунда. Мы уже на небе, вы просто не присмотрелись. И я… я пришла на эту встречу не ради серьезных дел. Просто мне показалось, вы очень волновались. И я пришла. Да, я помню вас… видела в баре «Виру».

— Да.

Можно так долго идти, уставившись глазами в мостовую, боясь взглянуть на нее даже случайным взглядом. Она оказалась так красива — невыносимо красива. А ведь так отворачиваться просто невежливо, она неправильно поймет, подумает — мысли какие нехорошие…

— Понимаете, Катя, в тот день, как вы уехали втроем, два человека искали Даэмона. И с ними два наверное охранника. Оба — светлые такие, похожие на братьев.

— У одного из них был след от шрама на щеке, на правой, кажется?

— Да. Откуда?..

— Обоих уже нет в живых. Оба они отдали жизнь за своего монсеньера. Один из них убит был в Минске.

— Почему Даэмона обнаружили, как вы думаете?

— Я никак не думаю. Попробуйте гулять ночью, если у вас глаза светятся. Все сразу обратят внимания. Взгляда на него достаточно. И еще собаки чувствуют кошку издалека.

— Он — волк скорее.

— Нет, он киса…

— И все же, Катерина, это не объяснение. Я что-то слышал из их разговора ночью, что-то узнал в Москве от тех, кто хорошо знает его. Это начиналось, как игра. А эти — эти приехали заранее, словно как знали.

— Что же в том удивительного?

— Я хочу сказать об этом Даэмону, или — скажите вы.

— Нет, я не стану говорить с ним на такие темы. Я знаю свое место.

— Тогда это придется сделать мне; только вот как?

— Вы считаете, это его враги? Ну ладно, буду с вами откровенна: один из них старик лет восьмидесяти, наверное?

— Да. Откуда вы?..

— Нетрудно сказать. Это друг Даэмона, один из первых верных. В Москве они почти всегда вместе, и сейчас он тоже уехал с ним.

— А второй — с перевязанным глазом.

— Такого я не видела. Ну и что? Скажите, с чего бы это беспокойство о Даэмоне? По старой дружбе?

— По велению судьбы. Я в тот день был рядом с ним.

— Так вы и Джорджа знаете?

— Нет. Того он нашел сам… непостижимо.

— Да что с вами? — ласково коснулась она своею волшебной рукой моего лба.

— «Тень идет с юга, огибая холм справа, когда ветер норд-норд-вест…» Что-то такое я читал у авгуров, римских авгуров. Вот я и представил — Москва и Питер. Кажется мне, начинаю понимать. Опять… почему я? Впрочем, не буду утомлять вас своими волнениями, раз так.

— Я не понимаю ваших волнений…

— Я боюсь, это не все. Кто-то думает, они Господь и Неназываемый…

— А кто же, если не так? — лениво полюбопытствовала Кэт, чтобы не показаться совсем уж безразличной.

— Они вообще не из нашего мира, — стоял я мрачный, — дьявол-то не Даэмон.

Потом пошел медленными шагами в сторону, не помню куда.

Она не пошла следом. Мы даже не попрощались.

Дождь черных роз, с неба падающих на землю, ветер, несущий дурман, навевающий сердцу то знакомое, что мучительно не вспомнить, убийственная красота… Невыносимая. Не во что мне больше верить, все произошло. Все тайны раскрыты, карты брошены на стол торопливым испуганным жестом, словно смерть равнодушно взглянула в глаза — им, дерзнувшим было играть со мной… И вот их нет здесь, и свечи догорают. Только одного я хотел бы видеть. Сто тысяч молитв — все не в счет. Может, ты проходил мимо меня в другом облике — может, та юная леди в московском метро, за которой я почему-то вздумал побежать… И не успел… Неведомо. Мне больно и неведомо.

Все испытания пройдены, осталось только — проходимцев разогнать. Пусть себе улицы подметают. Власть — это не только воля над ветрами, это еще и право секвестировать бюджет.

(Боже, какую ерунду я думаю!..)

— Да, войди, не бойся. Я помню тебя. Ты приехал из Тибета, кажется.

— Из Оксфорда, монсеньер. Наследник потаенной династии Бон. Ну почти из Тибета, ты угадал.

— Зачем ты здесь?

— Я принял твое знамя. Духи, подвластные мне, готовы служить тебе. Еще я знаю язык зверей…

— Ты опоздал с этим. Вся магия в прошлом — нет тех, с кем пристало воевать с ее помощью. Осталось только подобрать земную корону, брошенную на грязной дороге. Не этими брошенную, а много веков тому назад. Но оттого что ты приехал — мне все же легче на сердце, немного. Все равно признателен тебе и обещаю освободить Тибет. Садись.

— Властитель, слишком многое не кажется ли тебе странным?

— Что, например?