Элизабет Мэй - Охотницы

Он перекатывается на спину. Я лежу там, на грубой траве, и прижимаю руку к груди. Сердце колотится быстро и тяжело, отдаваясь в грудную клетку.

— Ты знаешь, почему я должен был так поступить.

— Я знаю.

Над нами расходятся облака и появляются звезды, яркие и недосягаемые. Полярная. Альдерамин. Гамма Кассиопеи. Я помню, как мама указывала на каждую звезду и называла ее. Мамина улыбка была прекрасной и теплой.

Ты можешь назвать их, Айлиэн? Давай же, повторяй за мной. Полярная звезда. Альдерамин. Гамма Кассиопеи. Алый идет тебе больше всего…

Я вздрагиваю и выдергиваю себя из воспоминаний. Я не могу этого сделать. Не могу представить маму без воспоминаний о ее смерти, о ее лице, забрызганном кровью. Без улыбки Сорчи, которая вырывает ей сердце.

Теперь я уже не смогу ее уничтожить, не смогу отомстить за смерть матери. Мне придется оставить эту отвратительную фейри жить, потому что Киаран для меня дороже, чем я могла представить.

Я вздыхаю, и Киаран хватает меня за плечо, словно услышав мои мысли.

— Помнишь, я говорил, что надо ценить такие моменты? Ты можешь их потерять.

Я запускаю пальцы в траву.

— Не смей рассказывать мне о потерях, МакКей. Что ты о них знаешь?

Он намеренно вызвал часть моих воспоминаний, чтобы преподать урок, показать, как можно использовать их против меня. Это не моя сила. Это моя слабость, и так было всегда.

— Лежи тихо, Кэм.

Он говорит спокойно и рассудительно, и моя злость внезапно исчезает. Я устраиваюсь рядом с ним и снова смотрю в звездное небо. Тучи начали расходиться. Все так спокойно, так неподвижно… Он прав: мне нужно ценить этот момент. Не знаю, насколько изменится моя жизнь после середины зимы… Если у меня вообще останется жизнь.

— Прости, — шепчу я. — Я не должна была этого говорить. Ты потерял свою Охотницу.

— Не только ее.

В голосе Киарана что-то есть. Я изумленно гляжу на него. Но когда я пытаюсь встретиться с ним глазами, он отворачивается.

— Сестру тоже.

Сестра Киарана, о которой он не хотел говорить сегодня в гостиной… Его сестра, которая сделала это устройство… С которой он не мог связаться…

«О нет!»

Я закрываю глаза.

— Она тоже в плену?

— Айе, — тихо говорит он. — Эйтиннэ билась на стороне Охотниц. Она заставила меня уйти в середине боя, чтобы я не был заперт с ней и остальными. Сорча тогда не вступала в битву, у нее была задача от брата, Лоннраха, уничтожить выживших Охотниц, если те победят. Моя сестра хотела, чтобы я не позволил этому случиться.

— То есть она пожертвовала собой.

Я едва не тянусь к его руке, чтобы пожать ее, хоть немного его утешить, но останавливаю себя. Я не знаю, как Киаран это воспримет.

— Как думаешь, она еще жива?

— Другие недостаточно сильны, чтобы убить ее. — Он стискивает зубы. — Но это не значит, что они не найдут способа заставить ее пожалеть обо всем.

Я вздрагиваю. Несмотря на все, что я видела, я не могу даже представить методов пыток, на которые способны daoine sìth. Даже такая сильная фейри, как сестра Киарана, может сломаться за две тысячи лет терзаний. Боже, а что пережил — и до сих пор переживает! — Киаран, зная, что сестра в беде, а он не в состоянии ей помочь?

— Мы вытащим ее, — заверяю я. — Она будет свободна.

Киаран кивает.

— Будь с ней добра. Она единственная, кто сможет создать постоянный замок для тюрьмы. — Он долго молчит, а после произносит так тихо, что я почти что его не слышу: — А я займу ее место в числе остальных.

А я займу ее место в числе остальных …

Все это время я боялась последствий своей неспособности активировать механизм. Я ни разу не думала, что случится, если я справлюсь.

— Тогда ты будешь…

Киаран будет заточен. И когда его сестра окажется в безопасности, нам с ней придется искать способ закрыть его там навеки.

— Нет , МакКей!

Киаран запрокидывает лицо к небу. Лунный свет окутывает его странным свечением.

— Это мой выбор.

Что-то сжимается в груди, и я не могу дышать. Не важно, что случится, я больше не увижу Киарана после середины зимы. Все доступные мне варианты заканчиваются одинаково: я его потеряю.

Я подавляю горький смех. Я так отчаянно пыталась отгородиться от него, так старательно убеждала себя, что он бессердечный, он не человек. А теперь я поняла, что, несмотря на все свои клятвы никогда не забывать, что он фейри, это больше не важно. Возможно, и не было важно.

— Пожалуйста, не надо, — шепчу я.

Я хочу, чтобы он сказал, что найдет способ сбежать. Что мы вместе найдем такой способ.

— Я должен.

Ярость вскипает во мне.

— Ты ничего никому не должен . Остаться здесь не значит нарушить твою проклятую клятву!

— Это не имеет отношения к моей клятве. — Он смотрит на меня с бесконечной печалью в древнем взгляде. — Я хочу остаться там, с тобой до конца.

На пороге вполне возможной смерти часы бегут, как минуты.

Я провела всю ночь и все утро, склепывая и соединяя металл, пока не заболели глаза. Мое оружие заряжено, в прекрасном рабочем состоянии и выложено в моей гардеробной. Мой арсенал разнообразен и смертелен для фей, но этого все еще недостаточно.

Есть один человек, с которым я хочу встретиться. Мой отец сидит за столом и пишет. Такой знакомый образ, именно так я всегда его и представляла. Я некоторое время запоминаю его черты. Темные волосы, которые падают на лоб, брови, которые всегда слегка нахмурены от сосредоточенности. Его зеленые глаза — единственная наша общая черта — щурятся, пока он составляет письмо.

Я думаю о том, какими мы могли бы стать, если бы он проявил хоть капельку внимания, если бы позволил себе немного меня любить. Насколько бы это нас изменило?

— Отец, — говорю я.

Он поднимает глаза без намека на улыбку. И выглядит удивленным, увидев меня.

— Айлиэн? Входи.

Я усаживаюсь в кожаное кресло напротив него.

— Над чем ты работаешь?

— Мои счета, — говорит он, укладывая лист бумаги на аккуратную стопку таких же. — Полагаю, граф вполне доволен твоим приданым.

Мне требуется пара мгновений, чтобы понять, что он говорит о Гэвине, и я едва заметно вздрагиваю.

— Я рада.

Ложь дается очень легко. Как и должна. Это наше прощание, и я хочу сделать все правильно.

— Я отправил письмо в загородную резиденцию, ее подготовят для тебя и твоего мужа после вашей свадьбы, — говорит он.

Твоего мужа …

Я так сильно сжимаю кулаки, что пальцы начинают болеть.

— Чудесно.

— Меня радует твое благоразумие. — Он начинает писать на новом листе. — В особенности учитывая наш предыдущий разговор.

Неважно, чего ты хочешь…

— Благоразумие, — говорю я. — Конечно.

Конечно же, это благоразумно — провести остаток жизни с человеком, которого я не люблю.