Алина Белова - Сказание второе: Плач Волка (СИ)

- Я опять кричал?

Грозохвост обеспокоенно посмотрел на него и положил свою могучую голову ему на колени. Тяжело вздохнув, юноша потрепал друга по крепкой мускулистой шее и закрыл глаза. Мысли все перепутались, в висках пульсировало. Алак хотел было потянуться за чашкой, стоявшей неподалёку - сочный нектар из солнцеплода успокаивал и помогал лучше уснуть. Но юноша передумал. Сон, который он видел, был не простым кошмаром. Это видение повторялось снова и снова, словно Алак должен был увидеть в нём что-то важное. Если бы только дурные сны не мешали Таодану спать. Он и без того чувствовал слабость после последних сражений. Рана, нанесённая Югеном, до сих пор болела, каждый раз напоминая о себе. Юноша стиснул зубы и обхватил голову руками. Молодой император всё ещё не мог поверить в то, что его предал человек, которому он доверял больше, чем всем остальным. Роялд стал для Алака вторым отцом. И теперь это предательство раздирало Ворону сердце. Лишь в тот день, когда Юген показал своё истинное лицо, Таодан понял, почему его мать никогда не доверяла этому человеку. А он наивно думал, что это сказывается шакалья кровь...

"Юген был одержим тьмой", - сказала Алаку в тот день его молодая жена. Ворон не понял, что она имела в виду, но Аньюн выглядела взволнованной. Тот факт, что их предал столь близкий человек, сильно беспокоил её. Девушка даже некоторое время скрывалась, стараясь не попадаться на глаза Алаку и его янгулам.

Она вернулась в лагерь в тот момент, когда прилетела птица. И они оба принесли с собой вести, пускай и совершенно разные. Этого большого чёрного ворона Алак узнал сразу же - юноша несколько раз помогал мастеру птичьей башни в Гарнизоне. Дрожащими руками молодой император взял письмо и начал читать. Строки как всегда были ровными, буквы идеально выведенными, с изящными хвостами. В детстве Рафаар помогал отцу в библиотеке, потому научился писать красивым, каллиграфическим почерком. Не то, что некоторые командиры, письма которых едва ли можно было разобрать, словно сам процесс написания был доверен деревенской курице. Новости, присланные Рафааром, были хорошими. Север желал заключить с Фабаром союз. От такого предложения невозможно было отказаться. Медведи и Волки были прекрасными союзниками и товарищами, особенно если учесть, что их владения располагались так, что в случае необходимости северяне могли атаковать Фаларнов в спину. Алак только взглянул на письмо, и в голове его тут же завертелись десятки, сотни разнообразных ходов. Да, достаточно только отвлечь внимание Корсаков на себя, чтобы Медвежье плато смогло перейти в контрнаступление. Но латаэнцы могут попытаться бежать через Матул в южные княжества. Вэлн давно уже не участвовал во всеобщей войне, и нарушать это негласное перемирие и вторгаться в чужие земли Алак не собирался. А если поступить наоборот? Северяне отвлекут внимание Корсаков на себя, и тогда Таодану не составит особого труда занять сразу два княжества, Залас и Матул, отрезав тем самым Латаэн от всего остального мира. Это будет удачный, весьма удачный ход!

- Не туда смотрит гордый ворон, - внезапно произнесла старая ведьма, сидевшая у того же костра, что и молодой император. Алак удивлённо посмотрел на неё - он никогда раньше не видел эту шиттарийку, белую, как сама смерть. - Ты бросаешься на лис, когда в твоих родных землях поднимаются мертвецы.

Кровь застыла в жилах молодого императора. Сидевшие рядом воины испуганно переглянулись. Эта старая женщина пользовалась уважением среди кочевников, и ходили слухи, что все её предсказания сбывались. Не зря её прозвали Мед'ен Провидица. Конечно, бормотание старой ведьмы казалось каким-то бредом. Но когда Алак оглянулся на свою жену, та лишь кивнула головой, подтверждая слова старухи. От этого стало ещё тревожнее. Воины громко зашептались, кто-то схватился за оружие. Но когда Таодан вскинул руку, у костра вновь стало тихо. Осмотрев всех собравшихся, молодой император присел на колени перед старой ведьмой и заглянул ей в глаза. Они были черны и не выражали ничего, кроме полного безразличия и спокойствия.

- Мертвецы? - переспросил Алак, не сводя с неё своего пристального взгляда. - Что ты имеешь в виду, мудрейшая?

- Кто-то выпустил тьму в Нагорье Рока, и теперь она распространяется по всему миру, - голос старухи противно скрипел. - Она вселяется в людей, как это было с вашим князем. Но если поблизости нет живых, ей подойдут и мёртвые. Их тела недолговечны, они сами рассыпаются через несколько дней, потому особой опасности для вас, мой гордый ворон, эти мертвецы не представляют. Но что будет, если тьма доберётся до поля боя? Скажи мне, мой шаттар, сколько людей умирает во время сражения? Врагов и друзей?

Алак промолчал. Юноша почувствовал, как бешено заколотилось в груди сердце. Ему казалось, что он понимает, о какой тьме говорила старая ведьма. Таодан и сам не раз чувствовал, как откуда-то из-за гор доносится ледяной, устрашающий ветер, полный страха и боли. Земля страдала, и молодой император слышал стоны в журчании реки, плач в хрусте молодого снега под ногами. Белоснежное одеяло укрыло землю и спрятало тьму, но Алак ощущал её каждой клеточкой своего тела. Ведьма говорила правду. Это было предупреждение, и Ворону следовало прислушаться к нему.

- И как бороться с этой тьмой? - нахмурился юноша, поднимая взгляд на старуху. - Что делать с этими мертвецами?

- Гордый ворон должен повернуть свои войска назад, - старая ведьма приглушённо рассмеялась, когда среди воинов послышались громкие недовольные крики. Алак тут же вспыхнул от ярости и резко поднялся на ноги. Эта старуха была сумасшедшей!

- Повернуть войска? - вскрикнул он. - Это невозможно! Ты предлагаешь мне остановить войну? Стоит мне отступить - и Корсаки хлынут в эти земли, сметая всё на своём пути.

- Мы так долго пробивались к Заласу! - крикнул какой-то воин. - Фаргеш совсем рядом, нужно только перейти границу!

Ведьма оставалась спокойной. Она опустила руку в карман и вытащила оттуда несколько костей, начищенных так, что они слабо мерцали и переливались при свете плясавшего в костре пламени. Бросив их на землю, старуха нахмурилась и задумчиво поскребла пальцами затылок. Воины, сидевшие рядом, пристально следили за каждым её действием, словно это было какое-то представление или глупая шутка. Алаку хотелось уйти, но ноги не слушались его. Он должен был досмотреть до конца, понять, чего добивалась эта странная шиттарийка. Что за мотивы были у неё? Месть кому-то? Злость, ненависть? Но Аньюн была спокойна. Если бы кто-то желал молодому Ворону зла, девушка сразу бы почувствовала. И это успокаивало Таодана. Провидица не собиралась ему вредить. Но действия её были странными и пугающими.