Сергей Булыга - Чужая корона

— Винюсь, пан Юрий! В дурное время ты пришел, весной у нас всегда безгрошье. Но ничего, по осени я с тобой рассчитаюсь!

После чего мы все вышли из-за стола, пан Павал велел дудеть общий сбор, задудели, и мы уже всем нашим крайским куренем повалили до ближайшей корчмы.

Все тамошние корчмы находятся под прямым управлением кошевого воеводы, и потому там всегда поддерживается должный порядок. Так как нас пришло слишком много, чтобы поместиться под крышей, нам мигом накрыли столы прямо во дворе, что было даже лучше, потому что во дворе не так душно. Закуска и выпивка, подаваемые в Селитьбе, не отличаются особым разнообразием — это все больше рыбные блюда да трофейная финиковая водка, — зато того и другого всегда подают щедро, от души. Так что пир у нас получился такой, какие и у моего отца не всегда удаются. Кроме того, мы еще много стреляли по различным целям, была и показательная рубка на саблях, потом мы все разом плясали на спор, кто кого перепляшет, а также было еще много всякого другого. Когда стемнело, к нам на свет стали подходить паны из других куреней, мы их всех принимали. Пир затянулся до глубокой ночи. Потом я лег спать.

Спал я очень крепко. Меня разбудили только к полудню и сказали, что сам пан кошевой воевода зовет меня к себе поговорить. Ахрем помог мне привести себя в порядок, и мы отправились до пана кошевого.

Пан кошевой, как я уже упоминал, обладает очень большой силой. Такой же у него и аппетит: в тот день за обедом он съел двух здоровенных осетров и едва ли не полведра морской капусты. Нас же с Ахремом он велел накормить горячей наваристой ухой, за что я ему, по причине своего тогдашнего состояния, был весьма благодарен. Тогда же, за обеденным столом, пан Солопии показывал мне, как он рвет на клочья двойные златоградские дукаты.

А разговор у нас был такой. Вначале пан Солопий интересовался делами моего отца. Я ему подробно обо всем рассказывал. Пан Солопий слушал меня с большим вниманием, то и дело удовлетворенно восклицал: «О, Сымон знатный вояка!» — и гордо поглядывал на своих старшин. Старшины согласно кивали чубами.

Однако в конце моего рассказа кошевой вдруг насмешливо хмыкнул и сказал, что мой отец зря уходил из Селитьбы, потому что здесь он добыл бы себе куда больше славы и больше почета. Я промолчал, но по моему виду было понятно, что я с этим резко не согласен. Тогда пан Солопий сказал:

— А чего! Разве у него столько народу, сколько у меня? Или его больше боятся?

Я ничего на это не ответил. Пану Солопию это понравилось, он похлопал меня по плечу и сказал:

— Ничего, пан Юрий, не горюй. Что нам теперь тот старый Сымон? Нам теперь пан Юрий люб. Говори, чего ты хочешь?!

Но я опять молчал. А что мне было говорить после вчерашнего веселья?! Тогда сказал сам пан Солопий:

— Э, знаю я! Знаю! Говорили мне мои паны, что ты хочешь прикупить себе добрый корабль. Это так?

Я сдержанно кивнул. Тогда пан Солопий посмотрел на своего писаря, ненавистного мне пана Грицька, который вчера вечером не постеснялся явиться к нам на пир, и повторил:

— Говорили паны, говорили! Вот я и присмотрел тебе один такой корабль. И стоит он очень недорого.

Тут он опять посмотрел на Грицька, потом на меня (а я был красный, как бурак) и сердечно, как ему казалось, продолжал:

— Но я знаю и вот еще что: какое у тебя, пан Юрий, горе. Нет у тебя больше денег! Ты их вчера все пропил с нашими панами. Только разве это горе? Это доброе дело, пан Юрий! И я тебе за это добром отплачу. Я дам тебе тот корабль. Дам в долг. За половину всей твой добычи. А вторую половину добычи ты отдашь тем моим панам, которых я для тебя найму на тот корабль. Согласен?

Я сказал, что согласен, только я не понимаю, что мне самому тогда останется.

— Добрая слава! — сказал пан Солопий. — И еще сам корабль, до самой зимы. Э, не кривись, пан Юрий! Лето у нас на Низу длинное, так что ты потом еще раз, а то и два успеешь сходить в Златоградье, и тогда уже не с пустыми руками вернешься домой.

— А если, — спросил я, — я уже в первом походе погублю твой корабль, тогда как мне с тобой рассчитываться? Я же ведь только в первый раз пойду на Златоградье, так что может всякое случиться.

— Э! — рассмеялся пан Солопий. — Ничего с тобой не случится. Потому что я тебе дам только сам корабль, но корабельным головой на нем будешь не ты, а будет мой старый верный друг пан Ахрем Одноухий. Согласен на это?

Мне ничего не оставалось, как согласиться. После чего пан Солопий велел пану Грицьку отвести меня к моему будущему кораблю, а потом, добавил он, мы опять вернемся в кошевую побудову и приступим к набору команды.

Мы пошли на берег, к кораблю.

Когда обитатели Селитьбы говорят о корабле, то нужно иметь в виду, что они под этим словом подразумевают не что иное, как самый обычный челн, только больших размеров, саженей десяти в длину и почти что двух в ширину. Экипаж таких челнов обычно состоит из полусотни панов, двадцать из которых сидят на веслах, а двадцать дожидаются своей очереди, а остальные десять — это корабельный (точнее, челновой) голова, его поручик (есаул), а также рулевые, парусные, плотник, кухарь и так далее. Мачты на таких челнах несут по одному косому парусу и устроены так, что при необходимости их можно опускать и складывать прямо на челн. Тогда такой челн издалека почти не виден и получает возможность едва ли не вплотную приближаться к врагу. Больших кораблей в Селитьбе не строят и даже не берут в качестве трофеев, потому что в том ремесле, которым занимаются тамошние жители, ценятся исключительно неприметные, малой осадки суда, которые, при случае, можно переносить по суше из одного залива в другой.

Ну вот, теперь вы в общих чертах представляете, какой корабль присмотрел для меня пан Солопий. Такой корабль, а точнее, челн, у нас в Крае стоит раз в десять меньше той суммы, которую называл пан Павал. Но пана Павала можно понять: на Низу земли голые, деревья не растут, и потому сплавленная по Харонусу древесина ценится дорого. Гонять плоты на Низ — это, как я потом узнал, весьма доходное дело.

А пока что меня подвели к моему будущему кораблю. Это был новый, добротный, только что просмоленный морской челн. Он еще лежал на берегу. Пан Грицько водил меня вокруг него, похлопывал его по бокам и расхваливал на все лады. То есть вел он себя как удачливый конокрад-барышник. Еще бы! Ведь те деньги, которые я накануне снес в корчму, уже лежали в сундуке у Солопия. Иначе говоря, я уже сполна заплатил им за корабль, а теперь они продают его мне во второй раз, точнее, дают только в аренду, да еще в какую — под всю мою будущую добычу! Разве тут не будешь рад? Ну и пусть они себе радуются, думал я, разглядывая свой будущий корабль. Мой отец, думал я, не дурнее Солопия, поэтому если бы он захотел сэкономить, то дал бы мне корабль еще дома. Но он не экономил. И правильно делал! Нам не деньги нужны, нам нужна слава.