Ксения Татьмянина - Связующие нити (СИ)

— Вам такие тяжести таскать нельзя!

— Да я и тебя вместе с сумками унесу, если ты мне на шею сядешь! — Геле возмущенно замахала сухими своими руками, как палками.

— Ой, напроситесь, бабушка! Возьму да и сяду!

Так мы и познакомились.

От окна тянуло приятным влажным запахом. Трис постучал в двери и сказал из прихожей:

— Если не спишь, пошли на работу.

Я вышла, обулась, взяла свой зонт и вышла вместе с Тристаном из дома.

Я не могла сравнивать эти свои два состояния, — сегодняшнее и то, когда мне было семнадцать лет, — сейчас никто надо мной не властвовал, не было ничьего гнёта, мне не хотелось ни против чего бунтовать. Общее было то, что я опять сопротивлялась своей головой чему‑то внутреннему, что стало вырываться из меня… нет, не вырываться, а тихонечко прорастать. Так будет точнее. Я уже поняла, что ещё два дня назад к этим симптомам относилась слишком настороженно, и я опять боялась. Да, боялась! Только если раньше это был страх оказаться не как все, не понравиться, и стать совсем не доброй. То теперь причина была иного рода — я боялась перемены. Всё так налажено. А это что‑то новое потребует от меня жертв! Я ещё не знала, буду ли я счастлива, если вдруг снижу свою оборону и выпущу своё новое "чудовище". Но такое ли это чудовище, если сегодня день превратился во что‑то сказочное?

— Гретт, ты сегодня сама не своя, что с тобой стало?

— А?

— Я спросил, куда ты сегодня ездила, а ты идешь и не слышишь совсем. О чем ты думаешь?

— О себе.

— Эгоистка, — но честная. И что же ты думаешь?

— Я запуталась. Пытаюсь разобраться.

— Давай вместе.

— Нет, я пока сама, хорошо?

— Хорошо, только не ходи по лужам босиком, ещё всё‑таки не лето, сама понимаешь.

— Ничего не обещаю, — я в шутку скривила ему капризную рожицу, и на душе у меня полегчало.

Хватит с меня пока что воспоминаний, хватит мыслей, нужно всего лишь отдохнуть.

Правда, когда мы пришли на работу, уже через час я почувствовала, что спать мне не хочется. И не хочется от какого‑то неестественного эмоционального возбуждения, которое накладывался на усталость, и всё вместе получалось, что отдыхать у меня не выходило. Все были в сборе, у всех был рабочий день, который ночь, и все разбились на пары. Трис, видимо так и не наговорившись с Нилом накануне, ушёл с ним болтать на лестничную площадку. Зарина и Пуля сидели вдвоём в обширном кресле Настройщика и смотрели журнал мод с коллекциями предстоящего летнего сезона. Один Вельтон заложил себя зачем‑то папками со старыми делами. И я не знала, чем себя занять. Вспоминала поездку, вспоминала глаза Виолы, её куколку. Спрашивала сама себя — рассказывать или нет об этой истории всем в агентстве, или сначала только Тристану? Или даже ему не рассказывать, а рассказать Гелене? Или никому?

Как всё запутанно. И с другой стороны по — хорошему страшно — потому что после некоторых раздумий, я стала понимать, что это не просто необычный случай для Здания, а посылка. И посылка через меня Виоле. Через меня, а не через Нила, хотя это ему положено по должности искать и входить в квартиры, и он ведь тоже был у неё, он тоже знал о том, что Виоле дороже куколка, чем керамист. Или всё дело в том разговоре на кухне и моём данном обещании, и моей попытке исполнить его, пусть первый раз и неудачно?

Нет, мне нужно было отдохнуть. Я тихонько, не привлекая ничьего внимания, скользнула в свою каморку и уселась на пуфик, потом, сдвинув его с другим и накрыв небольшим пледом, легла. Бра погасила, и окунулась в тишину и темноту.

Через какое‑то время, открыв глаза, я поняла, что всё же заснула, потому что и рука затекла и поджатые ноги. Тут же услышала, как приоткрылась дверь, и в каморку зашёл Трис. Оставив узкую полоску света, чтобы ориентироваться между рядами хлама, он подошёл к пуфикам и присел рядом на корточки.

— Да ты не спишь?

— Я только что проснулась…

— Уже утро, я не стал будить тебя на обед, но сейчас нам пора уходить. Сегодня воскресение, на работу не нужно, так что отдохнёшь по — настоящему. Вставай.

— Сейчас, — я медленно вытянула ноги и села. — Как в одежде спать неудобно, теперь чувство, что даже кожа мятая.

— К нам сегодня приходил посетитель…

— Как? Я прослушала всю историю… Кто это был? Кого хотят найти? Трис, это не честно, ты же знаешь, что такое упускать, просто кощунство, это же так интересно!

— Не обижайся, — Трис включил свет, и я зажмурилась, — как будто ты никогда во время выходных не пропускала новых посетителей агентства…

— Чтобы всё подробно рассказал.

— Только дома. Пошли.

До дома я уже всё из Тристана вытянула. Правда, история оказалась короткой, — молодой человек, лет восемнадцати, не очень разговорчивый, за то дёрганный и настороженный, пришёл потому, что потерял свою семью. Мать, отца и маленького братишку. Как такое могло случиться, он не мог сказать. Даже не смотря на все усилия Настройщика. Найдите, и всё! Агентство нашёл потому, что любит он такие вот заброшенные дома, а как табличку заметил, так сразу и понял, что это за место. Сразу понял, о чём здесь просят.

Весь воскресный день мы с Трисом провели дома, и каждый в своей комнате. Давно мы с ним так скучно не тратили время, но за завтраком, собираясь на работу, решили, что в следующие выходные нужно будет куда‑нибудь сходить. Хотя бы в кино.

В Здание я шла немного волнуясь. Сегодня мне предстояло поработать, а с молодым человеком я даже не была знакома. Он появился к часу ночи, дверь открыл бесшумно, и сначала просунул только голову:

— Здравствуй, — мы все почти хором поздоровались.

Я бы ни за что не дала ему восемнадцати лет. Томас или, как мне сказал Тристан, Том выглядел худощавым подростком, на нем болталась футболка и штаны, и походка у него была такая, словно его суставы были более подвижными, чем у остальных людей. В совсем коротком ёжике волос у виска заметны были два шрама, под глазами были тени, а губы — в трещинах. Ничего из внешности Тристан мне не пересказывал, но это нерадостное впечатление о беспризорности пришло мне в голову в первую секунду, как я взглянула на него.

— Вот, я пришёл, — Том встал посреди комнаты, обращаясь прежде всего к Зарине, — что делать?

— Мы будем рисовать, — я постаралась поприветливей улыбнуться, как только он обернулся, — давай знакомиться. Я — Гретт. А ты Том? Мне рассказали, что ты приходил вчера.

— Да. Я не умею рисовать.

Он взглянул исподлобья, колюче как‑то и одновременно со страхом, а я с трудом подавила в себе желание начать разговаривать с ним, как с маленьким.

— Тебе и не нужно. Рисовать умею я.

— Иди, иди, не робей, — Вельтон помахал рукой в сторону каморки и подмигнул Томасу. — Сам увидишь, как это легко.