Ксения Татьмянина - Связующие нити (СИ)

— А, это я делаю пояс из кожи и браслеты, — я развернула почти готовое изделие, все детали которых были вырезаны, обработаны по краю и украшены выжженным узором. Мне оставалось только сегодня сделать для пояса и браслетов завязки. — Самое трудное — это вырезать.

— Ух ты! А как вы это сделали?

К моему удивлению девушки никуда не ушли, а, спросив разрешения, тут же засели с обрезками, пытаясь порезать что‑то для себя. Я порекомендовала начать с простых форм, и в итоге за три часа они сделали вполне приличные кулоны — подвески. И буквально через десять минут я соглашалась позаниматься с ними прикладным творчеством в то время как сама работаю в мастерской.

На следующий же день, субботним утром, моя группа пришла почти в полном составе, исключая юношей, и кожи на всех не хватило. Пошли в ход деревянные плашечки, которые остались от дверной разобранной шторы, и глина.

Это было свободное время, мастерской можно было пользоваться, экзамены прошли, — и я и они чувствовали себя настолько свободно, что я только к середине дня поняла, как быстро и как здорово пролетело время. Девушки галдели, обсуждали, прорисовывали, вылепливали и выжигали. Словно соскучившись по чему‑то простому и ручному, без всякой обязаловки, почти с жаждой делать и делать. Меня выкрикивали то с одного конца составленных вместе парт, то с другого. Я даже не нашла времени сесть за своё рисование, благо и пояс и браслеты я успела завершить до субботы. И мне самой было в сто раз интереснее, чем преподавать анализ художественных работ. Да, если быть совсем честной, то и преподаванием это занятие было назвать нельзя. Я уже не следила за дисциплиной, не прерывала отвлекающих разговоров, больше слушала и говорила о вещах, не касающихся искусства. И под конец этого стихийного собрания, я почувствовала, что за один день я, наверное, сблизилась со своими учениками больше, чем за все прошедшие месяцы.

Мастерскую, конечно, мы засорили хорошо. Но и также дружно убрались. Мои руки были опять пересушены глиной, подушечки пальцев затёрты клеем. Я долго оттирала их щёткой и мылом и сетовала, что никак не куплю тюбик с кремом на работу. И я была счастлива. Это был новый для меня день и новое чувство такого дружного творчества. Мастерской — с большой буквы. Все обещали прийти в понедельник. Чудесный, летний, солнечный понедельник — я стала ждать его с нетерпением, надеясь, что сегодняшняя атмосфера повториться.

— Замечательно выглядишь, — Трис вышел из комнаты и взглянул на меня тогда, когда я рассматривала свой наряд в фамильном зеркале.

— Браслеты и пояс я сделала сама, — обернувшись к нему, не удержалась, чтобы не поправить ему безупречно завязанный галстук жестом заправской жены, — хорошо?

— Очень красиво. Такие линии — твой конёк. Ты поэтому каждый день в мастерской задерживалась?

— Да, — соврала я, вспомнив, что гораздо больше уходило времени на подарок, ещё не готовый и на половину.

— Ну, что, идём? Ты готов?

— А ты готова?

— Уже.

— Тогда идём.

Сумки мы с собой не брали. Трис ключ и бумажник сунул во внутренний карман пиджака. Вызванное заранее такси ожидало нас у подъезда уже минут пять.

Ресторан, который фирма сняла полностью на вечер, находился в центре, как раз рядом с парком. Не очень далеко, но мы решили, что лучше на полчаса дольше поспим, а потом поедем, чем экономить деньги идти пешком. Летом в шесть вечера было ещё очень солнечно, но организм отказывался верить глазам, утверждая, что сейчас глубокая ночь и необходимо спать. Трис выглядел просто отлично, а вот мне пришлось простоять под прохладным душем минут пятнадцать, чтобы выглядеть свежей и отдохнувшей.

В платье и своих украшениях я чувствовала себя немного неуютно с непривычки. К тому же я подкрасила ресницы и распустила волосы. Рядом с Тристаном в его деловом костюме я смотрелась странно, образом скорее немного фольклорным, для танцев у костра, а не для корпоративного праздника в ресторане. Но, с другой стороны, — художникам можно. И его коллеги, зная род моих занятий, думаю, примут эту экстравагантность с терпением. За то я там буду такая одна.

Тристан был напряжён. У него отвердело лицо, так сосредоточенно он о чем‑то размышлял.

В ресторане все столики были сдвинуты вместе по три — четыре, и поделены на "островки". Места распределены. Наши с Трисом столик находился совсем недалеко от сцены, где уже играл живую музыку приглашённый квартет. Приятная, спокойная мелодия заполняла просторный зал, не мешая людям вести беседы, разбившись на группки и кочуя, пока не пригласили к столу, по свободной площадке посередине ресторана. Трис наверняка не знал здесь всех. Фирма включала множество отделов, и народу, на первый взгляд, было человек двести если не больше. Мы подошли к маленькой компании и Трис, поздоровавшись, представил нас друг другу. Начальник, с которым я говорила по телефону, оказался видным и энергичным. Степенности в нём было немного, и обрадовался он мне даже как‑то чересчур рьяно. Причина выяснилась практически тут же, когда Сильвестр упомянул, что пригласил Монику, и она должна прийти с минуты на минуту.

— Ах… Вот и она!

Мелькнувшая в моей голове догадка сразу стала для меня безоговорочной и не требующей никаких доказательств. Моё приглашение — это стратегически важный ход. Моника появилась, и Сильвестр тут же захватил её внимание, довольно бесцеремонно взяв под руку, и восхищённо забормотал витиеватый комплимент. Для него я должна стать тем балластом, который будет удерживать Тристана сегодня, да и самой Монике неплохо было бы взглянуть на Триса "под конвоем" супруги. Это стало для меня ясно, как день, в те считанные секунды, что Сильвестр вел её от двери в нашу сторону.

— Дорогая Моника, Тристана вы, конечно, знаете, но позвольте мне представить Гретт, его жену. Впервые за всё время она оказала нам честь, придя на корпоративный вечер…

"За всё время…" — саркастично повторила я в мыслях, и, сказав "очень приятно", протянула ей руку.

Как ни странно, но этот сюрприз меня нисколько не взволновал. Я с доброжелательной и, как бы ни о чём не знающей, улыбкой смотрела на объект страсти Триса и не чувствовала ни капельки ревности. Моника была не только красива, но и мила. Она казалась моей ровесницей, хотя была старше, казалась строгой и сдержанной, но не холодной. У неё были лучистые, карие и очень выразительные глаза, тёмные волосы, кремовая кожа и тонкая фигура. Взгляд, который она бросила на Триса, на мгновение казался растерянным, но потом она слегка кивнула головой и с улыбкой протянула мне свою ладонь для рукопожатия. Такими прекрасными и холёными руками восхитилась даже я, легко представив себе, как у Тристана замирает сердце от подобного совершенства.